– Не могу понять тебя, Бэт. – Голос у него низкий, настороженный.
– Сама себя понять не могу, – усмехаюсь, но мой собственный голос слаб, и улыбка натянута.
Чейз медленно придвигается ко мне, и мое сердце стучит быстрее. Не от желания, а потому что само его присутствие пугает. Он высокий и широкоплечий. Его подбородок покрыт щетиной. Джинсы рваные, а футболка обтягивает грудь.
– Я никогда раньше особо не плакала. Даже после того, как… – Я махнула рукой. Он знает, о чем я.
– Может быть, поэтому ты и плачешь сейчас.
Я прищуриваюсь.
– Избавь меня от популярной психологии.
– Хорошо. – Он собирается уходить.
Я не хочу оставаться одна. Сначала это, может, и казалось мне отличной идеей, но теперь, глядя на его спину, я понимаю, что мне это вовсе не нравится, поэтому хватаю его за штанину.
– Что?
– Не… – я сглатываю и заставляю себя сказать: – Ты сядешь? У меня шея болит смотреть на тебя вверх.
– Я собираюсь пойти позаниматься. – Он тихонько трясет ногой, пытаясь освободиться из моей хватки.
– Нет. – Боже, он что, хочет, чтобы я его умоляла? Я закрываю глаза и молю: – Пожалуйста.
Он издает тихий звук и почти готов уступить. Наконец Чейз сдается. Воздух колеблется, когда он садится на пол рядом.
Я роняю голову себе на колени, но не выпускаю его штанину из рук. Он больше не отталкивает меня. Молчание, которое было таким неловким, теперь успокаивает. Может быть, меня успокаивает Чейз.
– От кого ты прячешься? – спокойно спрашивает он.
– А от кого мне не стоит прятаться? – Я поворачиваю голову, опуская щеку на колено. Он красивый даже с такого ракурса.
– Но почему? Ты сест… – он обрывает себя сам. – Ты Элизабет Джонс. Почему ты должна прятаться?
– Потому что я сестра Рейчел Джонс, – прямо отвечаю я. Мы оба избегаем произносить ее имя, но в этом нет смысла. Потому что она на мемориальной табличке у спортзала. Потому что ее спальня выглядит так же, как в день ее смерти. Потому что каждая мелочь в моей жизни продиктована ее смертью.
Лицо Чейза каменеет.