Проклятие

– Я буду ему противостоять и бросать вызов за нас двоих.

Серильда улыбнулась сквозь слезы.

– Вот это настоящая романтическая клятва.

Злат так покраснел, что веснушки пропали, и на миг, всего на миг ей показалось, что он хочет ее поцеловать. Закрыв глаза, она подалась к нему.

Но Злат вздохнул, до боли тоскливо. А потом поднял голову и поцеловал ее – в лоб. Так легко и нежно, что Серильда почти не почувствовала поцелуя.

– Ладно, – сказал он. – Пойдем, стребуем с него выкуп.

Глава 7

Серильда ощутила ароматы пира задолго до того, как они со Златом добрались до северной стороны замка. Музыканты выводили красивую, хотя и мрачную мелодию, эхом разносившуюся по залам. Звуки трепетных струн вальдзитера[1] почти полностью заглушали болтовню придворных. За то время, что Серильда провела в замке, она привыкла считать темных тихими и нелюдимыми. Они держались особняком, беседовали приглушенным шепотом и крались по залам замка, как безмолвные тени. Темные были вездесущи, но обычно Серильда видела лишь их неодобрительные взгляды и поджатые губы.

Поэтому ей всегда было странно наблюдать за тем, как они собираются на общие праздники. Эти праздники были не совсем такими, как в Мерхенфельде, – там народ распевал у костров скабрезные песни и устраивал шумные танцы на деревенской площади под музыку, такую зажигательную, что ноги сами пускались в пляс. Но даже темные, при всей их угрюмой сдержанности, обожали празднества, и можно было увидеть, как они прижимаются друг к другу в медленном танце или поднимают одну чашу вина за другой до самого рассвета.

– Подожди здесь, – сказал Злат, когда они с Серильдой подошли к большому открытому окну, выходившему в сад. Вскоре завеса, разделяющая их миры, растворится в угасающих лучах дневного света. Солнце уже опустилось за западную стену, длинная тень от нее упала на сад, даря освежающую прохладу после жаркого летнего дня. В это время года сад выглядел пышно. Густые травы так и норовили захватить мощеные дорожки.

С ее места Серильде было видно, как слуги выносят последние блюда для пира. Казалось, все столы, какие только нашлись в замке, вынесли сюда во двор, покрыли их расшитыми льняными скатертями и осветили высокими канделябрами.

От аромата лука и чеснока, молотых семян горчицы и розмарина у Серильды потекли слюнки. В середине каждого стола был красиво выложен свежеиспеченный хлеб, по аппетитным золотистым корочкам стекали капли масла. Одни плетеные булки были посыпаны маком и кунжутом, другие – соленым сыром, третьи – миндалем и фисташками. Вокруг хлеба красовались спелые плоды, сияющие, как драгоценные камни. Чего там только не было! Помидоры и спаржа, запеченные с маслом и травами. Нежные кабачки с начинкой из тонко нарезанной ветчины и золотистого изюма. Шкворчащие свиные колбаски на подушке из печеных персиков с сиропом. Жареные орешки и целые банки меда и варенья.

В ожидании начала пира в толпе сновали десятки слуг с бурдюками эля, вина и ягодных настоек.

На самом видном месте стояли два плетеных кресла, но только одно из них было занято. Эрлкинг сидел на импровизированном троне боком, перекинув одну ногу через подлокотник и подперев голову рукой. Несмотря на небрежную позу, на лице его было написано сумрачное раздражение.

– Довольно! – вдруг рявкнул он, щелкнув пальцами, и призраки-музыканты тут же перестали играть. – Можно подумать, что вы не знаете другой музыки, кроме похоронной, для панихид.

Тут что-то привлекло внимание короля, и он вскинул голову. Мгновением позже перед ним возникла Гизела – повелительница гончих.

– Простите меня, господин, – низко поклонилась она. – Буян продолжает ускользать от нас.

Эрлкинг сильнее нахмурился.

– Мы изловили татцельвурма, но не в силах найти мою королеву, которая находится в этом замке?

– Вы ведь знаете, как этот призрак изворотлив. – Гизела опустила голову. – А ваша королева, как мне кажется, может перемещаться по залам замка так же, как и он.