Несмотря на утренний час, на улице жарко. Чейз снимает худи и обвязывает вокруг талии. Джейми тут же вынимает наушники и сообщает младшему брату, что тот похож на придурка, за что удостаивается пинка в голень.
– Молодец! – хвалю я Чейза.
– Заткнись, – шипит Джейми, вновь надевает наушники и ускоряется.
– Заткнись, – передразниваю я его тоненьким голоском.
Чейз ухмыляется.
– Иден, – говорит Тайлер, сделав строгое лицо и неодобрительно качая головой, – не подливай масла в огонь.
– Ладно, – отзываюсь я.
Мы вдвоем замедляем шаг и некоторое время молча идем бок о бок, а потом он вдруг спрашивает, кивая на младшего брата:
– А когда Чейз начал называть его папой?
– Понятия не имею, – тихо отвечаю я. – Я впервые услышала на День благодарения.
– Джейми тоже?
– Нет, только Чейз. Ну, и я – у меня нет выбора.
Тайлеру не смешно. Он хмурится, глядя на Чейза, который считает моего отца, кретина по имени Дэвид Манро, примером для подражания.
– Я говорила об этом с твоей мамой, – продолжаю я полушепотом, подходя ближе к Тайлеру, убеждая себя: это только для того, чтобы он меня услышал. – Она сказала, что Чейз почти не помнит вашего родного отца и для него это вполне естественно. Наверное, она права.
– Возможно, – соглашается Тейлор.
Отец впереди поворачивается ко мне:
– Иден, на два слова.
Элла тоже приостанавливается и бросает на него беспокойный взгляд: чего он от меня хочет? Чтобы не накалять обстановку, я подхожу.
– Что?
Он не отвечает, лишь бросает выразительный взгляд на Эллу: иди, куда шла. Она и остальные понимают намек и продолжают путь. Когда все четверо отходят на приличное расстояние, меня осеняет, что отец, наверное, хочет извиниться за вчерашнее. Неужели я сейчас услышу что-то вроде «извини, Иден, что я оказался таким дерьмовым отцом»?