– Твоим бабушке с дедушкой?
– Ага.
Я прикрываю лицо рукой от солнца.
– Кажется, я слышала, что вы не общаетесь с маминой семьей.
– Ну да, не общаемся.
Тайлер стучит, открывает дверь и оборачивается ко мне:
– Я и не говорил, что это мамина семья.
Я вслед за ним захожу в дом, испытывая смущение и неловкость. Я волнуюсь, потому что мне предстоит впервые увидеть родных Тайлера. Да еще, оказывается, это родители его отца, а мне совсем не хочется думать о его отце.
В прихожей пахнет свежесваренным кофе и микстурой от кашля, какими-то сладкими духами и самую малость вареной капустой. Наверх уходит деревянная лестница, на стенах висят фотографии в рамках. Снимки старые, пятидесятых-шестидесятых годов. В кухне пыхтит кофеварка. Тайлер оглядывается на меня и замечает, что я сама не своя.
– Не волнуйся, они все о тебе знают, – ободряюще шепчет он.
Час от часу не легче. Теперь меня мучает вопрос, что именно они обо мне знают. Всю правду? Необходимый минимум? Слегка искаженную версию правды?
Мы заходим в кухню, залитую солнечным светом. На дальней стене – дверь в небольшой внутренний дворик, а возле кофеварки спиной к нам стоит женщина.
Тайлер громко откашливается и говорит:
– Почему дверь не заперта?
Женщина испуганно оборачивается, чуть не уронив кофейник. Невысокая, лет шестидесяти, с бронзовой кожей и темными волосами, зачесанными наверх и собранными в пучок.
– Тайлер! – Расставив руки, она бежит к нему и заключает в объятья. – Как ты здесь оказался? Сегодня ведь воскресенье, мы ждали тебя завтра.
Она произносит это все с заметным испанским акцентом.
– Мы решили уехать раньше, – отвечает Тайлер, и тут она замечает меня. Ее лицо вспыхивает радостью. – Да, это Иден. А это моя бабуля, абуэлита Мария.
– О, Иден! – Мария медленно произносит мое имя, словно пробует его на вкус. Слегка отталкивает Тайлера и обнимает меня своими хрупкими руками. Она пахнет теми духами из прихожей, розами, сладостью и любовью. – Как я рада тебя видеть. Как я рада!
У нее такая заразительная улыбка, что я тоже улыбаюсь – широко, искренне.