– И тогда я подумал, что мы делаем действительно нужное дело.
Я молча смотрю ему в лицо и поражаюсь, как он повзрослел, изменил свое отношение к жизни, стал таким… таким вдохновенным. В это мгновение я понимаю, что именно такой человек нужен для этого дела. Он прошел через многое: насилие, наркотики, разрушение семьи, одиночество. Он понимает, с чем сталкиваются эти подростки, знает, что они чувствуют.
– Мне хочется, чтобы им было здесь хорошо. Чтобы они могли отвлечься от проблем, поиграть, спросить совета. Эмили называет это «тихой гаванью».
– По-моему, здорово, – искренне говорю я.
И все же не могу избавиться от мысли, что ему стоило рассказать обо всем раньше. Я бы не злилась на него, не мучилась неразрешимыми вопросами.
– А твоя мама знает? – спрашиваю я.
– В основном.
Тайлер подходит к шкафу и открывает выдвижной ящик. Вытаскивает папку и пролистывает, глядя на меня через плечо.
– Понимаешь, я не все ей сказал.
– В смысле?
– Как, собственно, и тебе.
Он закрывает ящик и поворачивается ко мне:
– Я это сделаю. Просто я должен найти правильные слова.
Я откатываюсь на стуле назад и встаю.
– Знаешь, когда ты говоришь всякую чушь, я начинаю нервничать.
– Тем хуже для меня, – отвечает он.
Раздается негромкий стук в дверь, и в комнату заглядывает Эмили:
– Я помешала?
Хоть я и стою в двух метрах от Тайлера, по привычке делаю шаг назад и говорю:
– Нет.