Я подбадриваю его улыбкой.
Тайлер сглатывает комок в горле, внимательно рассматривая свои руки с голубыми венами.
– В ту ночь, когда я уехал… – начинает он, и я понимаю, что история будет долгая.
Он говорит очень тихо, проводя пальцами по рулевому колесу:
– …Я не знал, что делать. Просто ехал куда глаза глядят. Проезжая через Реддинг, остановился у дома бабушки с дедушкой. Я ехал всю ночь и устал как собака. Вот уж кого они не ожидали увидеть!
Тайлер поднимает голову, уголки его губ чуть дрожат.
– Я пробыл у них пару дней, пытаясь понять, что делать, как жить дальше. Помнишь фотографии на стенах? С моим отцом? Я не мог на них смотреть. Хотел их сорвать, и тогда дед велел мне убираться. Я дико разозлился, начал кричать на них, а они заявили, что я не умею держать себя в руках.
Он снова замолкает и морщится от боли, словно ему невыносима мысль, что бабушка с дедушкой могли так сказать.
– Самое страшное в том, что я знал: они правы. И с этим надо было что-то делать. Я не хотел быть таким психом.
Тайлер говорит так искренне, что у меня сжимается сердце. Он пережил столько боли, несправедливости, обид!
– Никто не вправе винить тебя, что ты так относишься к своему отцу, – говорю я, еле удерживаясь, чтобы не заключить его в объятья, как раньше, когда он нуждался в утешении.
– Но они вправе винить меня в том, что я не умею сдерживаться… Я хотел видеть тебя.
– Что?
– Когда я распсиховался из-за фотографий, я захотел увидеть тебя.
Тайлер несколько раз проводит пальцами по рулю и смотрит на старый «форд» напротив.
– Я понимал, что ненормально так зависеть от тебя. Надеяться, что ты скажешь: успокойся, возьми себя в руки, все будет хорошо. Поэтому я не вернулся. Я мог вернуться, я очень хотел вернуться! Но это был бы самый легкий путь.
Он перестает водить пальцами по рулю и замирает.
– Я находился на одинаковом расстоянии от Портленда и от тебя, и понял, что надо выбрать Портленд, потому что, если я не могу быть с тобой, нас хоть что-то будет связывать.
Волоски на руках встают дыбом, горло мгновенно пересыхает. Вдох-выдох, – напоминаю себе я, чтобы не перестать дышать.
– А при чем здесь твой отец?