Все произошло так стремительно, будто в каком-то фильме, который я смотрела со стороны. Но, увы, это была жестокая реальность, которую я не хотела принимать. Меня трясло от страха за маму, и Игнат, видя, что я с ума схожу, подошел ко мне и просто обнял. А потом я просто сидела у него на коленях и ждала звонка Кости.
— Может быть, выпьешь что-нибудь? — спросил Игнат, видя, что со мной твориться. Мои пальцы тряслись, а голос срывался.
— Нет, не хочу. Мне страшно, мне очень страшно, — призналась я.
— Знаю, Яся. Я проходил это, — вдруг сказал он.
— Что?..
— Был в таком состоянии, — тихо сказал он. — Когда мать пыталась покончить с собой. Ждал, что скажут врачи. Выживет или нет — думал, что она умирает. Но все будет хорошо, слышишь? Отец увез ее к крутую клинику. Ей окажут необходимую помощь.
— А малышу? — жалобно спросила я.
— И ему тоже, — твердо ответил Игнат.
Но он ошибся. Костя позвонил спустя час или два и сказал, что мама в стабильном состоянии, но она потеряла ребенка. И голос его был безжизненным.
Глава 94. Соперница
Казалось, что в доме погасло солнце. И люди — тоже погасли. Смерть малыша, который так и не появился на свет, отразилась на всех нас. Он ушел, даже не получив имя, навеки оставшись в наших сердцах маленькой звездочкой. Кто-то мог возразить, что незачем так переживать из-за ребенка, который даже не родился, но казалось, будто из сердца вырвали кусочек, и хотелось плакать от боли. И я плакала, оставаясь наедине с самой собой. Но, главное, мама не пострадала. Была жива и здорова. Не знаю, что бы я делала без нее…
Костя почти не проявлял эмоций, но его взгляд потух, уголки губ опустились, а между бровями залегла глубокая линия. Через два дня после того, как случилось несчастье, я видела его в баре поздно ночью. Он пил в одиночестве, положив руку на лоб, будто сильно устал, и я не стала мешать его уединению, понимая, что отчим не привык показывать свою слабость перед другими. Свою боль он проживал наедине с собой.
Игнат тоже переживал, но, как и отец, старался быть сдержанным.
— Мне жаль, что это случилось, — сказал он, когда мы вместе сидели в его комнате, слушая музыку — сил на то, чтобы хотя бы целоваться, не было, да и желания тоже. — Не знаю, почему жизнь бывает такой жестокой. Нам остается лишь принять это. И играть по ее правилам. Твоя мать может забеременеть вновь.
— Не знаю, сможет ли она, — ответила я отстраненно. — И захочет ли. А я ведь только придумала имя.
— Имя? — коснулся моих волос Игнат.
— Для малыша. Мама и Костя разрешили мне самой выбрать имя. Если бы это был мальчик, я бы назвала его Ярослав. А если девочка… Юна.
— Красиво. Ты можешь назвать так своих детей, — улыбнулся Игнат, который пытался отвлечь меня от грустных мыслей. — Я не буду против.
— В смысле? — не поняла я.
Его глаза весело заблестели.