План с военной точки зрения был прост и туп как угол дома: длинным рапирным уколом пробить хлипкую оборону западнее Седана и прорвавшись по дороге через Реймс взять Париж. Повторить таким образом, на новом конечно уровне развития техники, маршрут великого Мольтке.
Седан – город великого позора Французской армии и всего Французского государства, как бы оно не называлось, империя или республика. Именно тут семьдесят лет назад войска Прусского королевства разгромили французскую армию, взяли в плен императора Наполеона 3, что привело к очередной революции, Парижской коммуне, восстановлению республики, поражению, унижению, потери части восточных территорий и огромным репарациям. С тех пор это название стало нарицательным.
И так было до прошлого года. После второй битве при Седане, так окрестили французские, да и не только французские, газеты разгром корпуса Гудериана, этот город превратился в символ победы и надежды на лучшее.
Вот только для самого города как населенного пункта все было совсем не так радужно. Последний год линия фронта проходила тут по Маасу, разделяя город на две неравные части. При чем, из-за того, что река делала тут петлю, «французская» часть города оказывалась как-бы в полуокружении и легко простреливалась немцами с трех сторон. Понятное дело, что ни жить, ни обороняться в таких условиях практически невозможно. Город больше напоминал скелет исполинского животного, зияя дырами-глазницами в стенах домов.
30 июня этому многострадальному городу вновь пришлось увидеть, как нога захватчика топчет земли прекрасной Франции. С плацдармов на левом берегу Мааса, которые еще годом ранее захватили дивизии генерала Гота, и на которые скрытно переправили мощный танковый кулак, СС-овцы двинулись на северо-запад, вдоль реки, мимо самого Седана, разгромив по ходу ударом во фланг дела 19-ю 21-ю пехотные дивизии, которые занимали этот участок фронта.
Продвинувшись в этом направлении за два дня, не смотря на бешенное сопротивление французской армии, на почти 25 километров 1-ый корпус СС к вечеру 31 июня оседлал шоссе Шарлевиль-Мазьер – Реймс.
И вновь оказалось, что резервов для затыкания обороны под рукой нет. По правде говоря, с резервами у французов вообще было плохо. Население Европейской части Франции, без колоний составляло около 40 миллионов человек. Население Трерьего же Рейха в границах 1940 года вплотную приблизилось к отметке в сто миллионов. Понятное дело, что были еще и британские войска – население Британии без колоний составляло тоже около сорока миллионов – и колониальные, но одно дело, когда человек сражается за свой дом, другое – когда приехал «в командировку». Ко всему прочему потеря Эльзаса заставила французов затыкать дыры и «растягивать» фронт, ослабляя соответственно другие участки. Все это делало стратегические перспективы союзников на континенте безрадостными. Требовался какой-то перелом, но пока ситуация «ломалась» только в пользу вермахта.
Уже 5 августа пал Реймс – древний город, в котором веками короновались французские правители. От него до Парижа – чуть больше ста километров.
А еще Реймс – очень важный узел автомобильных и железнодорожных дорог. Взятие вермахтом этого города значительно усложнило французам маневр войсками и переброску сил с фланга на фланг. Впрочем, не это было проблемой, а то, что между передовыми частями СС-освких дивизий и Парижем был совсем жидкий заслон, который Французский генеральный штаб пытался нарастить всеми возможными силами.
Вдоль берега Марны в двадцати километрах от предместий Парижа почти как в 1914 году спешно копались траншеи и устраивались артиллерийские позиции. В Париже де Голль объявил о создании дивизий национальной гвардии для защиты столицы. По сути, это было ополчение – попытка заткнуть мясом прорыв немецких войск.
Дивизии национальной гвардии формировались исключительно на добровольной основе и было объявлено, что она будет распущена, как только минует угроза Парижу. В состав принимали мужчин от 16 до 65 лет, вооружали тем, что было под рукой – если легкого стрелкового оружия было в целом достаточно, то тяжелого оружия практически не было – и отправляли в окопы на рубеж обороны. Более того правительство привлекло к рытью этих самых окопов женщин и вообще всех не занятых в производстве и жизнеобеспечении людей.
Парижане шутили, что окопы, вырытые руками парижских проституток – были бы самыми дорогими окопами в мире, если бы правительство платило тем по стандартной таксе.
8 августа передовые части вермахта были уже в 30 километрах от Парижа, а на последнюю перед ним линию обороны начали падать первые бомбы. Парижане, кто мог – постарался уехать из обреченного города, а кто не мог – застыл в ужасе и ожидании худшего. Все должно было решиться в ближайшие несколько дней. И решилось. Вот только как оказалось, судьба Парижа решилась отнюдь не на полях Иль-де-Франс, а совсем в другом месте.
Вечером 2 августа посол Франции в Советском Союзе попросил главу НКИДа о срочной встрече. Молотов не стал мучать француза ожиданием и пригласил того приехать немедленно. Этой просьбы в советском правительстве ждали – было бы странно, если бы союзники не попытались использовать любые ресурсы, когда до падения Парижа и возможно – поражения в войне остался один шаг.
Поль-Эмиль Нагиарр перебывал в качестве посла в Советском Союзе уже два года. Это были очень насыщенные два года. Пока его Ситроен выезжал из гаража дома купца Игумнова, где располагалось посольство, сворачивал на Большую Якиманку и неспеша двигал в сторону центра, ему было о чем подумать.
Несколько часов назад он получил сообщение из Парижа. Вермахт наступает на Реймс, шансов удержать его нет, ну а дальше дорога на столицу будет открыта. И теперь судьба Третей Республики во многом находилась в его руках. Послу предписывалось любыми способами склонить Советы к активным действиям. В идеале к удару в спину Третьему Рейху.
– Забавная все-таки штука история, – пробормотал Нагиарр себе под нос. Наверное, два года назад польские послы так же ехали к министрам в Париже и Лондоне и пытались уговорить их исполнить союзнический долг.
Справа мелькнули деревья сквера, машина переехала сначала через один мост, потом через другой.
В сообщении из Парижа было сказано соглашаться на любые условия. Нет, торговаться не запрещалось, но в итоге так или иначе придется соглашаться на любые условия.
Красные стены кремля и башни с рубиновыми звездами.