Я зарычал и шагнул ближе, вырывая бутылку из её рук.
— Эй. Отдай, — она потянулась за ней, но я крутанулся и заблокировал её плечом.
С поворотом и рывком пробка выскочила на свободу.
— Вот.
Она забрала бутылку и протопала, как только может топать человек в пушистых белых тапочках, до фужера, наливая до тех пор, пока пена не дошла до краёв.
— Мой отец обещал мне, что больше не будет охраны.
— Это между вами двумя.
Она проглотила весь бокал шампанского и тут же наполнила его снова.
— Как долго? Скажи мне правду. Как долго ты следил за мной?
Рэй попросил меня не говорить Клео о нашем соглашении. Но взгляд в её глазах, отчаяние и нужда в том, чтобы хоть кто-то был честен с ней, сломило мою решимость.
— Мы никогда не останавливались.
Её плечи опустились.
Я ненавидел быть тем, кто придаёт её лицу грустное выражение. Так же, как я ненавидел быть тем, кто стирает её улыбки. Но у меня мало времени здесь, и всё будет проще, когда она окажется дома и как можно дальше от меня.
Вся эта поездка была не в её характере. Клео любила рутину больше всех, кого я знал. Это делало её защиту до смешного лёгкой. Подъём в четыре. В пекарню к пяти. Работа до позднего вечера, потом она ехала домой и выключала свет к восьми.
Рэй не поверил мне, когда я позвонил ему утром и сказал, что его дочь только что села на самолёт, конечный пункт назначения — Монтана.
Он обматерил меня с ног до головы, но мы не отслеживали её кредитки. Он сказал нам остановиться три месяца назад, желая дать ей хотя бы такую свободу. Так много для её независимости. С сегодняшнего дня каждое движение Клео, каждая покупка должны будут отслеживаться моей командой. Обо всём подозрительном ему должны будут сообщать немедленно.
Например, как поездка в Монтану на Рождество.
Через три часа после того, как он повесил трубку, я получил инструкции
Самолёт был припаркован и ждал в аэропорту Куинси, чтобы отвезти нас домой.
— Пей шампанское. Потом мы уходим.