Зима волка

22
18
20
22
24
26
28
30

Зеб шагнул в комнату.

— Что происходит… — Брианна повернулась, и он увидел ее окровавленное лицо. Еще больше красного было разбрызгано на ее рубашке. Когда ярость превратилась в неконтролируемую бурю, он взревел и бросился в атаку.

Клаус отскочил назад.

— Это не то, что…

Зеб ударил его так сильно, что треснуло по меньшей мере три ребра, а тело мужчины вдавилось в стену. Схватив скотоголового за шею, Зеб вышвырнул его из комнаты.

Сбросил с лестницы.

Пытаясь отползти на четвереньках, бормочущий что-то себе под нос, трус, обмочился, когда Зеб спрыгнул на нижнюю ступеньку лестницы. Схватив его за воротник, Зеб потащил его в центр таверны.

Закричала женщина, пронзительно и раздражающе. Крики. Мужчины приблизились. Осторожно.

— Зеб! — Шей оттолкнул двоих зевак в сторону.

— Бри наверху. Ты ей нужен. Сейчас.

Шей побежал к лестнице.

Зеб боролся со своими инстинктами, с желанием разорвать на части мужчину, который причинил боль Бри — моей Бри. Его кулаки разжались и сжались.

Где этот чертов Козантир?

Клаус сумел подняться на ноги, что-то бормоча все увеличивающейся толпе оборотней.

— Она это заслужила. Она… — Воспоминание о перепуганном лице Бри раскололо контроль Зеба, как топор о гнилое дерево. Его кулак метнулся вперед.

Хруст и треск ломающихся костей доставляли удовольствие, но бальзамом на душу был душераздирающий крик агонии Клауса. Засранец растянулся на полу. Он никогда больше не причинит боль другой женщине этой рукой.

Гнев пульсировал в голове Зеба; каждый удар создавал картину лица Бри. Кровь, такая красная на ее побелевшем лице.

Ужас и мужество. Зеб двинулся вперед. Бей его снова и снова. Будь уверен, что самец никогда не сможет…

— Зебулон. — Голос Калума был похож на зимний туман, гасящий огонь. — Прекрати. Немедленно.

Зеб глубоко вздохнул. Найдя пространство спокойствия и мгновенной тишины, он отодвинулся на дюйм. Ещё один. Красные полосы в его глазах исчезли, и он увидел полные ужаса взгляды окружающих его людей. Когда он посмотрел на побитого человека у своих ног, то понял, что обречен.