— Я… я поднялась наверх с Э-Эваном и попыталась, но мне стало страшно. — Ее голос опустился до шепота. — Я запаниковала, а он был милым и ушел, но я хотела… хотела взять себя в руки, прежде чем спуститься вниз.
Калум кивнул и заговорил, не поворачивая головы:
— Оуэн, пожалуйста, проверь комнату наверху.
— Да, Козантир. — Кахир рысцой удалился. На лестнице послышались глухие шаги.
— Она запаниковала? — Стоя рядом с братом, Герхард усмехнулся. — Как будто кто-то поверит, что сука в течке может запаниковать. Она лжет, Козантир.
Бри схватила Зеба за плечо, словно хотела, чтобы он поддержал ее.
— Я не лгу. Меня и-изнасиловали как раз перед тем, как я приехала сюда, и с-секс… я не… — Когда ее ногти впились в его кожу, Зеб рискнул обхватить рукой ее бедро, которым она прижималась к нему. Её трясло.
— Спасибо, Брианна, — тихо сказал Калум. — Как твой Козантир, я ценю храбрость, которую ты проявила, рассказывая, когда могла промолчать.
Оуэн подбежал и остановился с другой стороны от Зеба, становясь с ним в одну шеренгу. Исходящий от него запах гнева был настолько силен, что подавлял любой другой.
— Козантир.
— Говори, Кахир.
— В комнате пахнет кровью женщины. И страхом, — Оуэн дернул подбородком в сторону Клауса. — От этого не пахнет возбуждением. Только агрессией.
Герхард побледнел.
Клаус съежился, а Козантир уставился на него и наконец заговорил:
— Тебе нравится причинять боль другим. Особенно женщинам. В ночь нашего священного Собрания ты напал на перепуганную самку.
Клаус захныкал.
Калум коснулся белых шрамов на щеке Клауса.
— Ты был изгнан раньше и прощен. На этот раз твое изгнание… — Воздух вокруг Козантира запульсировал… сгустился. Его голос превратился в лавину звуков, возвещавших о приходе Бога Охоты. —
Резкий вздох Зеба эхом повторил вздох Шея. Это был Божий приговор. От ужаса желудок Зеба скрутило.
Черный взгляд Козантира обратился к Герхарду.