— Для тебя, сагиб, все, что угодно, — отвечает демон и отвешивает мне поклон, сложив ладони. В помещении воцаряется тишина. Слышны только тихие стоны Карла.
— А раньше не мог? — спрашивает Габриэла у Дариуса и, не дожидаясь его ответа, поворачивается ко мне: — Спасибо.
— Как он?
— Жить будет, — отвечает она. — Но в голове у него бардак. Дариус его стабилизировал.
— Я живу, чтобы служить, — говорит Дариус.
Обрубок руки Карла аккуратно забинтован. Сам Карл привязан ремнями, но даже так мечется по койке.
— Он говорит?
— Пока нет, — качает головой Габриэла. — Кто-то неслабо над ним потрудился.
— Но ты можешь ему помочь, да?
— Это мы и пытаемся выяснить, — говорит она. — Нам удалось перекрыть связь между Нейманом и глазом во лбу Карла, но это все. У меня возникла проблема.
— С тем, что не давало ему выйти из номера, или с тем, что стерло ему память?
— Вообще-то, ни с тем, ни с другим. По-моему, я знаю, как с этим справиться. Беда в другом. Я сумела вмешаться в работу Неймана, но не знаю, как полностью обратить результат. Пока глаз на месте, он не дает мне двигаться дальше. Я не могу даже подступиться к другим заклинаниям, пока не разберусь с тем, что натворил Нейман.
— То есть это посложнее, чем вытащить вилку из розетки?
— Да нет, если бы я знала, где розетка. Иногда найти ее не проблема, но (и меня просто бесит, что я вынуждена это сказать) Нейман молодец. Даже лучше, чем я думала.
— Значит, тебе нужен Нейман?
— Похоже на то. Может, если ты его вежливо попросишь, он вытащит из Карла свой глаз? — Я молчу, и Габриэла вздыхает: — Ага, так я и думала.
Если «Эджвуд Армс» и при свете дня дыра дырой, то особняк Неймана — совсем другое дело. Дом выглядит обманчиво нормальным.
Подъехав к воротам, я вижу, как Арчи полирует «бентли» во дворе. Заметив меня, он подходит. Рукава закатаны по локти, руки покрыты татуировками, которым бы вся Якудза обзавидовалась. Портаки Арчи — узоры и слова, и ни одного на английском, насколько я вижу.
— Мистер Сандей, — из-за стальных прутьев цедит он сквозь зубы, — мы вас не ждали.
— Славный у тебя фонарь, Арч, — говорю я, кивая на синяк у него под глазом. — Болит?