Город заблудших

— Немного.

— Я слышала о Неймане, — говорит она, — и знаю, что ваш друг пришел в себя.

— А о том, что он нам рассказал, тоже знаете?

Несколько секунд Саманта смотрит на меня оценивающим взглядом.

— Любопытно. Пару дней назад ни за что бы не подумала, что вы скажете о себе и той леди «мы». Не припомню, как зовут счастливицу?

Плевать я хотел на ее вопрос.

— Я знаю об «Империал Энтерпрайзес», об аукционе, о доме. Не знаю только, как вам вообще удалось завладеть камнем. Но ведь это и неважно, верно?

— Тогда зачем вы пришли? Рассказать мне обо всем, что я сделала?

Зачем я пришел? Я твержу самому себе, что хотел заставить ее рассказать мне, где скрывается Джаветти. Но так ли это? Или я хочу, чтобы она все отрицала?

— Я знаю, что это вы мешали Карлу говорить, — заявляю я. — Но зачем? Почему вы просто не убили его?

— Господи Иисусе, зачем мне его убивать? Я вовсе не жестока.

Нет, она не жестокая, зато сумасшедшая. Раздумываю, не рассказать ли ей о том, сколько людей положил Джаветти в погоне за камнем. И когда использовал его в своих экспериментах. Но сомневаюсь, что это будет иметь хоть какое-то значение. Саманта уже слишком далеко зашла.

— Это как в старом анекдоте, где два приятеля идут по лесу и натыкаются на медведя, — говорит она. — Один из них надевает кеды и говорит второму: «Мне убегать от медведя не надо, надо только тебя перегнать». Рано или поздно, Джо, правда вышла бы наружу. Мне лишь нужно было удостовериться, что Сандро ничего не поймет, пока не станет слишком поздно.

— И что произойдет, когда Джаветти воспользуется камнем и книгой с липовыми инструкциями?

На ее губах медленно расцветает улыбка, достойная психопата со стажем.

— Это его убьет. Медленно. С костей оплывет плоть. Из глазниц вытекут глаза. И он каждую секунду будет чувствовать невообразимую, мучительную боль.

А я-то думал, что втрескался по уши.

— Но зачем это вам? — спрашиваю я. — Бога ради, прошло четыре сотни лет.

Саманта смеется. Горький смех режет воздух и уши. В нем звучат столетия обид, злости и бог знает чего еще. К тому же в этом смехе отчетливо слышится ее возраст. Она умолкает и разбивает о стену бокал, как будто ставит точку.

— Неужели можно быть настолько глупым? — Гнев исходит от нее почти ощутимыми волнами. — А вы как думаете, Джо? Он меня убил. Всадил нож в сердце и закопал. На две, мать его, недели. — Она пытается взять себя в руки, царапает пальцами, будто когтями, лицо, сжимает кулаки. Но ее уже понесло. — И продолжал убивать снова и снова. Он и каждый мерзкий подонок, который встречался мне на пути. Поживите достаточно долго, и вам придется пережить все ужасы, которые один человек способен сотворить с другим.