Арчи выходит из комнаты, Болван чуть не наступает ему на пятки. Злобно оглянувшись, карлик исчезает за дверью.
— Последний вопрос, док, — говорю я. — Сколько у меня осталось?
— Перед тем как вам снова придется поесть? Приблизительно один день.
Один день?!
— Да ты, черт возьми, издеваешься.
— Так было в лагерях. Некоторые могли продержаться дольше других. Вы бы удивились, узнав, сколько евреев может порешить кто-то вроде вас всего за неделю. А ведь существует еще и эмоциональная сторона медали. Разве вы не рады, что не убили кого-нибудь из близких?
Я и раньше знал, что зло существует. А теперь стою и думаю, не смотрю ли прямо ему в лицо. Я отворачиваюсь, не желая отвечать. Стоит мне сделать шаг к двери, как раздается голос Неймана:
— Будьте осмотрительны, мистер Сандей. Думаю, вам не надо напоминать, что вы в некотором смысле одолжили себе время. Чем скорее вы принесете мне камень, тем скорее мы сможем решить вашу проблему.
Дорога назад занимает меньше времени. Сейчас около четырех утра. До рассвета еще пара часов.
— Любопытный мужик этот док, — говорю я. — Нравится на него работать?
Арчи смотрит на меня в зеркало заднего вида. Я прямо чувствую, как он шипит и пузырится за рулем.
— Нравится, — отвечает он наконец. — Я ему многим обязан. Мы все обязаны.
— Все? — Что-то мне подсказывает, что говорит он не о карлике.
— На доктора Неймана работаю не я один. В определенных кругах он весьма известная личность.
— Никогда о нем не слышал. Видимо, я в этих кругах не вращаюсь.
— Несомненно. Лос-Анджелес — большой город, мистер Сандей. Здесь не только гангстеры, порнография и молоденькие актриски. Все гораздо сложнее.
— «Есть многое в природе, что и не снилось нашим мудрецам»[23]?
— Верно. Ни за что не принял бы вас за поклонника Шекспира.
— А это Шекспир? Я как-то в киношке услыхал.
Выходит, Нейман — крупная рыба. А если так, то большое ли море? И какие в нем плавают акулы?