— Или как. Он безобидный. Пока я не скажу ему перестать быть паинькой.
Болван лыбится. У него полный рот зубов, как у миноги.
Делаю себе пометку на будущее. Что-то мне подсказывает, что эта информация еще пригодится.
Дом — трехэтажная вилла в испанском стиле — освещен, как взлетно-посадочная полоса. Расположен на Малхолланде, который идет через весь Лос-Анджелес и делит город на две части. Мы сворачиваем на частную дорогу и въезжаем на территорию через чугунные ворота.
Арчи с Болваном провожают меня до здоровенной дубовой двери, которая выглядит так, будто ее сюда переправили на испанском галеоне. С обеих сторон от двери кованные газовые фонари в виде факелов проливают мягкий желтый свет.
Внутри на каждой стене и на каждом столе — дикое месиво предметов искусства. На перилах лестницы висят знамена с надписями на языках, которые я даже не узнаю. Повсюду какие-то дощечки с латынью, прямо в столешницах вырезаны греческие слова. Во всех дверных косяках торчат игральные карты. У дома какая-то гнетущая атмосфера. Будто это замок или тюрьма.
— Симпатичное местечко. — Если ты поклонник Инквизиции.
— Доктору нравится.
Карлика спустили с поводка, и теперь он пялится на меня огромными от любопытства глазами, как какой-то дикий детеныш.
— Оно говорит? — Даже не знаю, когда за эту поездку перестал думать о Болване как о человеке. Ну никак не лепится к нему «он».
— Нет, — отвечает Арчи.
Доктор Нейман сидит за столом в комнате, назвать которую просто библиотекой язык не повернется. Комната высотой в два этажа, от пола до потолка тянутся книжные полки. Повсюду, куда хватает глаз, разбросаны книги, свитки, блокноты. Через каждые три метра у стен торчат лестницы.
Нейман — высокий мужик с широкими скулами. Старше меня. Может быть, за пятьдесят. Трудно сказать. В хорошей форме. Я бы даже назвал его шустрым. Седые волосы, аккуратная эспаньолка.
— Мистер Сандей, — здоровается он, расплываясь в улыбке. Встает, проходит по комнате и жмет мне руку, да так, будто хочет выжать сок из яблока. — Вы не представляете, как я рад, что вас нашли. Я ужасно беспокоился. — На его роже так и написана забота, как у любящего дедули. — Мне очень жаль, что с вами такое приключилось. Наверное, это сущий кошмар.
— Бывали деньки и получше.
— Несомненно. Прошу вас, присаживайтесь.
В комнате полно стульев, но большинство из них завалено картами и книгами. По всем поверхностям разбросаны толстые пачки бумаг и пергаментные свитки. В воздухе висит тяжелый запах старых книг и пыли.
Нейман убирает с какого-то стула все, что на нем лежит, бросает в кучу на пол и пинком отодвигает в сторону. Я сажусь, он присаживается на угол стола.
— Арчи мне все уши прожужжал, что вы можете мне помочь, — говорю я.
— Я и правда могу, — отвечает Нейман. — Но сначала, простите мне мою грубость, вынужден спросить: когда вы в последний раз, эм-м, ели?
ebooksa