Артёма словно взрывом подбросило. Он вскочил и с невероятной смесью надежды и недоверия смотрел на старуху и на сына. Тут заговорил вождь. Славка перевёл:
- Он говорит, что Синяя Сорока никогда не ошибается и, если сказала, значит это правда.
Артём уставился ей в глаза. Он боялся, боялся поверить, ведь этого не может быть! Ведь так не бывает! Их взгляды встретились, столкнулись, проникли друг в друга, и он понял, что верит этой незнакомке. Она повернулась к женскому костру и что-то крикнула. Оттуда подошла молодая беременная индеанка, передав старухе пояс с ожерельем мешочков. Та развязала один и извлекла из него пару кусочков чего-то непонятного тёмного цвета, похожее на пастилу. Сунула это Славке.
- Она говорит, чтобы я это съел - робко сказал сын.
- Ну и съешь - твёрдо ответил отец.
Славка осторожно прожевал предложенное и замер. Старуха ещё раз подержала руки у его живота, посмотрела на Артёма и удовлетворённо кивнула. В это время буря чувств и мыслей переполняла его. Он сопоставил, что всю последнюю неделю организм сына всё меньше и меньше нуждался в инъекциях инсулина. Теперь он понял причину этого и окончательно поверил индейской знахарке. Это было чудо! Он подскочил к ней, схватил её за плечи и горячо расцеловал в морщинистые щёки, пахшие травами. А потом, переполняемый радостными чувствами, громко заорал:
- Славка, живём! Ура-а! - и побежал к своим вещам. Его тревожно встретили миссис Уайт с мамой Чоли, но он отмахнулся от них со счастливой улыбкой, схватил бутылку виски, которым когда-то обрабатывал ранку на плече и побежал к индейскому костру. Старуха уже ушла, а Славка так и стоял с выражением глубочайшего облегчения на лице, с глазами, полными слёз. Отец обнял сына, притиснул его к себе и повторил:
- Живём, Славка!
Потом подошёл к невозмутимо сидящему вождю, прямо из горлышка бутылки опрокинул в себя половину её содержимого и протянул бутылку старому индейцу. Дождавшись, когда тот глотнёт и передаст остатки переводчику, вновь побежал к своим вещам. Уже через минуту принёс к индейскому костру кучу оружия и патронов. Попросив сына переводить, первым делом вручил вождю патронташ с переделанным Ремингтоном, пояснив, что вожди всегда должны иметь лёгкое личное оружие. Затем отдал крупнокалиберную двустволку с патронами сыну вождя со словами:
- Мужчина должен иметь настоящее огнестрельное оружие, а не ерунду, которой выковыривают говно из жопы – как будет переводить Славка эти слова, он даже не подумал.
Здоровенный револьвер Ле Ма подарил переводчику, а молчаливому индейцу передал обрез с горстью патронов. Не смотря на сдержанную реакцию индейцев, всё-таки понял, что они довольны, ведь у них он видел только две старые капсюльные винтовки на четверых мужчин. А тут все получили по персональному стволу. В это время толи от счастья, а может от выпитого закружилась голова. Он посмотрел в потемневшее небо, где разгорались первые звёзды и заголосил песню:
Счастье вдруг, в тишине, постучалось в двери
Неужель ты ко мне, верю и не верю!
Падал снег, плыл рассвет, осень моросила
Столько лет, столько лет, где тебя носило?!
Утром он проснулся не сам - его разбудили. Все уже поднялись до него. Свеженький сын, хитренько улыбаясь, сказал ему:
- Ну ты, пап, вчера и дал дрозда!
Артём глянул вокруг. Увидел ухмылку на лице мамы Чоли. Перехватил глубокий, странный взгляд миссис Уайт. И вспомнил всё, что он выделывал ночью: горланил песни, танцевал вприсядку, показывал факи и фиги невесть кому, смеялся и матерился, а под конец ещё, будучи переполнен чувствами, схватил миссис Уайт, подбросил её в небо так, что она завизжала словно девчонка, поймав, прижал её и покрутил вокруг.
- Нда, старый дурень – подумал он о себе – разучился держать себя в руках. Наверное, пойло было слишком забористым, а я давно без практики.
Потом заставил сына померить кровь до завтрака. Показатель был 6,1. Ночью перед сном тоже мерили кровь. Было 6.4. Значения почти как у здорового человека, чуть-чуть выше. И это без вечерней инъекции.