Распутье

– Чуть позже. Заедем в мою квартиру.

– Зачем?

Я помялась, но все же решила ответить честно:

– У меня при себе налички немного. Когда-то Максим про это говорил, не думала, что его слова придется вспоминать. Сэкономила на косметологе, совсем копейки. Но когда-нибудь мне не помешает даже копейка. Это же не воровство у твоего шефа?

– Вот уж не знаю, к какой статье расходов отнести экономию на косметологе, никогда этим вопросом не задавался.

К счастью, он только высмеял ту сумму, о которой шла речь, и спорить не стал. Мы подъехали к дому и в подъезд вошли вместе. На этот раз к двери подошла я, заранее вынув ключ из сумочки. Но он не провернулся. Я с удивлением вынула и попробовала снова. После третьей попытки обернулась и уставилась на Кошу, словно он должен был объяснить, что делает посторонний ключ на месте моего. Но тот отреагировал меланхолично:

– Возвращаемся в машину, Елизавета Андреевна. Теперь в тир?

– Что? Что происходит?

Я догнала его, но ответ получила лишь минут через пятнадцать. Коша не поехал, а уставился в свой телефон. На вопросы вообще не отвечал, а я уже придумывала любые объяснения. В итоге он поднял мобильник и выставил его перед моим носом.

– Она?

Я вгляделась в изображение, а потом выхватила сотовый, чтобы удостовериться. Не показалось! У меня сердце к горлу подкатило – на фото была моя комната! Вообще без мебели. Перелистнула – кухня, прихожая… В глазах помутнело, потому смысл текста долго не доходил. Какое-то агентство недвижимости выставило мою собственность на продажу. Цена средняя, намного ниже, чем можно было бы реально за нее выручить. Медленно перевела заторможенный взгляд на Кошу.

– Я… не понимаю… У меня паспорт пропадал… Но… я ничего не понимаю!

– А чего тут понимать? – Коша пожал плечами. – Как минимум, вы не разводитесь с мужем через месяц.

– Он… он мог такое сделать?! Но зачем? Чтобы мне некуда было уйти? Но это же преступление!

– Ого, преступление! – отозвался он саркастичным эхом. – Жуть какая. Первое преступление в биографии Ивана Алексеевича, не попал бы он за такое в ад. Знал бы, не привез вас сюда. Терпеть не могу крики. Сейчас в тир?

Я не кричала, у меня вообще дар речи пропал. Это что же происходит? Иван продает мою квартиру без моего ведома? А потом, если я вдруг снова «взбрыкну», сделает сюрприз? С кем же я столько лет жила?..

– Коша, а что же мне теперь делать?

Понимала, что он вообще ни при чем – просто оказался не в курсе, не может же Коша заниматься всеми делами. И что на такой тупой вопрос он точно не обязан отвечать. Но все-таки ответил – видимо, вид у меня сделался настолько жалкий, что впору уже меня спасать, а не бывшего телохранителя:

– Поумнеть. И уж точно не показывать, что вы узнали. Если идут такие меры, то Иван Алексеевич настроен серьезно. А я хорошо знаю, что бывает, когда он настроен серьезно. Уверен, генеральная доверенность оформлена по всем правилам, сейчас вы уже ничего не сделаете, даже если за полчаса соберете всю сицилийскую мафию и армию юристов. Потому успокойтесь и заново полюбите мужа всей душой. Сдается мне, что разводиться вы будете только вперед ногами.

– То есть я… заложница? Какая-то бесправная девка в пятнадцатом веке? А если муж помрет, то меня на костер отправят, чтобы сама по себе не шаталась?!