— И даже больше, если организовать бесперебойные поставки сырья, — пообещала я щедро. — Когда мы выйдем на постоянные рынки сбыта, станет ясно — нужны будут дополнительные работники или нет.
Я старалась говорить доходчиво, потому что сомневалась в деловой хватке графских знакомцев. Анна пыталась убеждать в нерентабельности бумажного дела, но её больше не слушали. Мужчин захватила картина баснословных доходов с нового дела.
— Всё очень хорошо, — произнёс графский гость — лысый, как камешек на берегу, и с хитрющей физиономией. — Но можно ли узнать поподробнее о самом процессе изготовления бумаги? Госпожа Анна говорит, вы используете грязь?..
— Узнать нельзя, — ответила я кокетливо. — Как вы понимаете, господа, секрет изготовления бумаги принадлежит мне, и я намерена держать его в тайне, чтобы защитить капиталы моего будущего партнера в этом, поистине, очень перспективном занятии. Когда поставим дело на поток, вы получите по десять монет на каждую вложенную монету. Это ст
От графа я уходила, загрузив в корзину не только экспериментальные образцы бумаги, но и расписки ото всех гостей и графа в придачу о предоставлении мне кредита в кузнечных лавках и лавке плотника.
Сев в повозку, я поставила корзину в ногах и накрыла её юбкой, чтобы ничего не потерять, и дёрнула поводья, понукая Лексуса отправиться в путь. Нам предстояло ещё заехать в деревню, чтобы забрать мясо, о покупке которого я договорилась на неделе.
Лексус развернулся к воротом без особого энтузиазма, и я от души обругала его, напомнив, что он сегодня ушел с мельницы без разрешения хозяйки, и даже не упирался.
— Думаете, он вас понимает? — Анна оказалась рядом, как из-под земли выскочила.
— Если надеетесь, что я вас подвезу, — сказала я холодно, — то зря. И ещё пожалуюсь судье на ваше самоуправство. Осёл — мой. И вы не имели никакого права его брать.
— Он такой же упрямый, как и вы, — кисло ответила она. — Что за представление вы тут устроили? Врали, что деньги потекут рекой… Вам не стыдно?
— Стыдно — у кого видно, — не осталась я в долгу. — А у меня всё пойдёт по плану, даже если такие гадины, как вы, будут вставать на пути.
Лексус, наконец, соизволил потянуть повозку к дороге, и затрусил с самым обиженным видом, явно рассчитывая на яблоко или кусок пирога.
— Собирайте вещички, и чтобы духу вашего не было на моей мельнице, — бросила я Анне через плечо. — Сегодня же.
— Не дождётесь, — сладко ответила она, скрестив на груди руки и глядя мне вслед. — Что там у нас сегодня на ужин, хозяюшка? Я хочу что-нибудь повкуснее противной рыбы, которую вы разделывали утром. Вы уж постарайтесь.
— Не дождёшься, — проворчала я, подгоняя осла.
Предатель-ослик трусил по дороге и лишь иногда печально и протяжно орал, а я всякий раз напоминала ему, что ни яблок, ни хлеба он не получит, потому что изменил мне с другой женщиной.
Вряд ли осёл меня понимал, но уши его повисли совсем уныло.
Я заехала на мельницу, чтобы оставить свитки бумаги и припрятать расписки — в копилочку к долговой расписке, написанной покойным мельником, проверила, как идут дела у мамаши Жо и работников, сжевала на ходу луковую питу, и погнала Лексуса в деревню, чтобы забрать обещанную телятину.
Признаться, мысли у меня были совсем не радостные. Мало было проблем на мельнице, так к ним ещё и добавилась Анна. И по сравнению с остальными страхами-неприятностями она была самым неприятным. Но как избавиться от приставучей женщины, я решительно не знала.
В Тихом Омуте было, как обычно, тихо и спокойно. Я доехала до дома старосты и получила говяжью голяшку — аккуратно завернутую в холстину, перетянутую верёвкой, чтобы легче было нести.