Любовная косточка

Повинуясь необъяснимому порыву, Клер погладила мужчину по щеке. Он перехватил ее руку и прижался к ее ладони губами.

Время словно остановило свой бег.

Удивление, страх, волнение, радость — все это обрушилось на Клер с такой силой, что она забыла дышать. Что-то странное происходит между ней и этим человеком… что-то…

Он резко встал, высыпал на стол монеты и ушел, не попрощавшись.

Клер услышала, как хлопнула дверь, и опустилась на табуретку, дрожащими руками подбирая вилку, нож и тарелку.

[1] Вольный перевод французской народной песенки

Последний шанс

Клер никому не рассказала о том, что Рен Рейв, оказавшийся Ренье Равелем, приходил в бушон. Даже Жюлю она не открыла этой тайны.

Бушон пустовал, завсегдатаи теперь обходили его стороной. Первую неделю Клер еще готовила завтраки, поджидая хоть кого-то из посетителей, но потом бросила это безнадежное дело. Деньги следовало приберечь — ведь неизвестно, удастся ли возобновить работу бушона.

Она написала пару гневных писем месье Валену, не особенно надеясь на ответ, и каждый день видела Ренье, который выходил из ресторации с корзиной, отправляясь за покупками. Иногда его сопровождала Агнес, иногда — шеф Потофе, заменивший шефа Бонбона.

Вспоминая позднюю трапезу в бушоне, Клер гадала — был ли Ренье с ней искренним? Ей хотелось верить, что он говорил правду — что непричастен к козням, что ее еда и вправду ему нравится. И… неужели он не может есть ничего, кроме ее блюд? Сердце при этой мысли сладко замирало, и Клер краснела, и сама же смущалась оттого, что краснела.

Может, отправить ему рагу из говядины?..

Но от этого намерения Клер почти тут же и безоговорочно отказалась. Ренье Равель позволил себе проявить сентиментальность, вспомнив о матери. Позволил быть откровенным, рассказав, что никакой он не столичный-заграничный повар, а простой мальчишка из Вьенна. Возможно, сейчас он стыдится своего порыва, а возможно — боится, что Клер начнет спекулировать на этих знаниях. Нет уж, пусть Ренье Равель живет сам по себе, а она — сама по себе.

Но как забыть прикосновение его губ к ладони? И тот поцелуй под каштанами?

Клер совсем извелась от воспоминаний. Жюль жалел ее, считая, что она осунулась и побледнела из-за провала бушона. Сам-то он чувствовал себя превосходно, избавившись от кухонной работы, и вечерами напролет пропадал в центре города. Клер прятала деньги, опасаясь, что он спустит все их сбережения, если слишком увлечется. Но Жюль не требовал денег, и это казалось подозрительным.

Ото всех разговоров Жюль мастерски уходил, целовал сестру в щеку и улетал из дома, щебеча весело и звонко, как стриж.

Однажды вечером, когда Клер подметала полы в бушоне, хотя за день здесь ступали только ее башмаки, в дверь постучали. Сердце предательски заскакало. Клер пригладила волосы и скинула фартук, пока бежала до порога. Но ее ожидало разочарование — веснушчатая физиономия поваренка из «Пищи богов».

— Добрый вечер, мамзель! — весело приветствовал он Клер. — Хозяин велел передать вам! — и он с поклоном протянул конверт из дорогой белоснежной бумаги, на котором аккуратным и четким почерком было надписано имя Жюля.

— Что это? — спросила девушка, принимая и неуверенно поворачивая конверт. Он не был запечатан, а внутри лежала пригласительная карточка из твердого картона.

Поваренок помахал ей рукой и вприпрыжку побежал к ресторану, а Клер осторожно достала приглашение, понимая, что никогда больше не осмелится переступить порог «Пищи богов», пусть даже сам король позовет ее откушать.