Моя дикая страсть

— Не ворчи, я немного выпью. Мне расслабиться надо, — сделав большой глоток, отворачиваюсь к окну. Ночь, ливень, мелькающие деревья и серое бесконечное полотно дороги. Еще глоток. Тело и мозги становятся ватными, не могут сопротивляться ноющей боли в сердце. Которая уже стала привычной после визитов к дочери. Лида права, так не может продолжаться бесконечно. Я и без нее это знаю. Я должен решить эту сложную ситуацию.

Глава 35

Достаю телефон, подключаюсь к камерам, расположенным в наших комнатах. Жена носится по комнатам, разбрасывает вещи, пакует их в чемодан, шлет в мой адрес проклятия. Она снова уверена в своей правоте и не чувствует себя виноватой. Сначала дразнит льва, дергая его за усы, а потом обижается, что он на нее рычит. Миллион раз ведь говорил ей, что все конфликты мы решаем дома наедине и не надо меня позорить на глазах у подчиненных.

— Батур, ненавижу тебя, ненавижу. Лучше бы я вышла замуж за Рюзгара, а не за тебя. Он, по крайней мере, честнее. И не скрывает свою блядскую натуру.

Рюзгар, значит… Вот какого хрена ты творишь. Только зря время тратишь на сборы чемодана. Все равно никуда не отпущу. Сжимаю до боли в кулаке ее кольцо. Я думал, что до моего приезда она успокоится, поймет, что была неправа. Извинится, и конфликт будет исчерпан. Но теперь вижу, как я ошибался. Внутри меня кипит ярость, подогретая алкоголем и дикой физической усталостью. Снимаю пиджак, отбрасываю его на сиденье, отрываю верхние пуговицы рубашки, пытаясь ее расстегнуть. Опускаю окно и вдыхаю свежий воздух. Иваныч с подозрением косится на меня, но вопросов не задает.

Мне не хватает последней капли, чтобы взорваться, и я ее получаю, подключившись снова к камерам в нужный момент. Я вижу, как в комнату к Марине заходит Рюзгар, хотя я просил этого не делать в мое отсутствие. Он берет ее белье, разбросанное на диване. Лапает грязными руками ее трусики. А после выходит на террасу к Дикой, где камеры не берут. И я не могу видеть, что там происходит. Почему, как только дело касается Марины, из сдержанного безэмоционального человека я превращаюсь в дикое ревнивое чудовище.

Мои тормоза летят к черту. Все мышцы напряжены, лишь дыхание учащается, и темнеет в глазах от злости. Иваныч высаживает меня на подземной парковке офиса, прощаемся, и я возвращаюсь к телохранителям.

— Гони быстрей домой, — сажусь в машину и отдаю приказ водителю.

Брата нахожу в гостиной болтающим по телефону. Хватаю за рубашку и, ничего не объясняя, поднимаю с кресла.

— Ты охренел… — не даю ему договорить, кулак уже летит в челюсть.

С грохотом на пол летит его телефон. Рюзгар замахивается. Успеваю увернуться, бью еще раз в ответ.

— Я предупреждал, чтобы ты не подходил к моей жене, — рычу, стиснув челюсти.

Кинув на меня затравленный взгляд хищника, брат сплевывает кровь.

— Я не прощу, Батур. Тебе не сойдет это с рук, — скалится он. Мне уже плевать на его угрозы, ухожу не глядя. Теперь надо разобраться с Дикой. Сжимаю кулаки, дышу глубже. Нельзя идти к ней в таком взбешенном состоянии. Иначе могу дел наворотить. Мне бы остыть, но зверь внутри меня требует крови.

Отшвыриваю чемодан с ее вещами, стоящий на проходе, и захожу в спальню в тот момент, когда она подскакивает от раската грома с постели, подбегает к окну и закрывает его. Замирает, почувствовав меня за спиной. Подхожу вплотную и кожей ощущаю, как ее накрывает паника. А глаза все равно горят обидой и страхом. Веду пальцами по ее ледяной руке, сжимаю тонкую кисть. Надеваю медленно кольцо на безымянный палец и надавливаю с силой, так что она жмурится от боли.

— Это кольцо я надел на твой палец, и только я могу его снять, — выделяю каждое слово, вколачивая ей в голову. — Если еще раз ты его снимешь — пожалеешь. Ты Марина Юксель, моя жена. Будь добра с гордостью носить кольцо, надетое мною.

Когда отпускаю руку, она трет палец. Больно тебе, девочка, мне тоже не особо приятно после твоих выходок. Дергаю на себя и разворачиваю, заставляя смотреть на себя в зеркало. Она не сопротивляется, лишь быстро моргает ресницами.

— Запоминай, моя дикая девочка. В этой комнате ты можешь со мной спорить, отстаивать свою точку зрения, перебить все вазы, проявлять эмоции как ты хочешь, когда мы наедине, — меня трясет от злости.

Она опускает голову вниз, не выдерживая моего свирепого взгляда. Я перехватываю ее за подбородок и заставляю смотреть на наше отражение.

— Но, когда вокруг есть посторонние люди, ты не споришь со мной, не повышаешь голос и не перечишь. Я не пацан мелкий, чтобы ты меня как строгая мамаша отчитывала при моих людях, — жена смотрит настырно, испепеляя зелеными глазами, и жадно хватает ртом воздух.