– Я тоже хочу татуировку, – торжественно объявил он.
Шикарно. После Ариэль я заразила еще и Леви. Почему меня вообще кто-то подпускал к этим детям? Я уже мысленно дала себе подзатыльник, как вдруг услышала совсем другой звук. Тот, который совершенно не рассчитывала услышать, тем более в такой день, в такой ситуации.
Смех.
Оглянувшись, я обнаружила Исаака в противоположном конце комнаты. Он, качая головой, смотрел на меня и смеялся. Тихо и с хрипотцой, но все же из-за меня.
У меня быстрее заколотилось сердце.
– Сделаем, когда ты чуть-чуть подрастешь, – весело сказал он и с Ариэль на руках подошел к нам. Опустился на другую сторону дивана и усадил сестру к себе на колени. Та с закрытыми глазами уткнулась лицом ему в грудь. Она казалась такой напуганной, что у меня сдавило горло, особенно потому, что я знала, какой радостной она обычно была.
– Докуда подрасту? – спросил Леви.
Исаак поднял руку так высоко, как только смог из положения сидя.
– Примерно досюда.
Малыш снова грустно обернулся ко мне:
– Но я тоже хочу картинку на руке.
– Тогда давай нарисуем ее тебе фломастером, – предложила я.
– Правда? – восхищенно воскликнул он.
– Просто скажи мне, какую хочешь, – сказала я, кивая.
Леви слез с колен Теодора и побежал через комнату.
– Ариэль, я возьму твои фломастеры, ладно?
– Ты не пойдешь в мою комнату! – тут же закричала она. Быстрее, чем я ожидала, девочка спрыгнула с колен Исаака и бросилась за братом.
Едва дети скрылись из гостиной, Исаак спросил:
– Как она? Есть какие-нибудь новости? Когда мы сможем ее навестить?
– Она до сих пор на операции, – серьезно, но спокойно ответил Теодор.