Нельзя было не увидеть, что ему неприятна эта тема, и при обычных обстоятельствах я бы не стала допытываться. По собственному опыту знала, как раздражает, когда люди не замечают, что лезут в слишком личное и желают выяснить то, что их совершенно не касается. Однако в случае с Исааком у меня создалось впечатление, что опыт с той загадочной бывшей подружкой оставил свои следы.
– Как вы вообще сошлись?
Исаак шумно вдохнул, а потом медленно выдохнул. Он опустил голову, что было мне на руку, так как облегчало доступ к волосам прямо над шеей.
– Я учил ее верховой езде, – сказал он, обращаясь больше к полу, чем ко мне. – Она… кхм.
Я не торопила его и ждала.
– Она была лучшей подругой моей мамы. – Он откашлялся. – И есть. Она лучшая подруга моей мамы.
– Сколько… эмм…
Исаак, кажется, уловил мой вопрос.
– Ей было чуть за тридцать, – пробормотал он.
– А тебе? – тихо спросила я.
У него напряглись плечи.
– Достаточно, чтобы понимать, что я делаю.
Вот его больное место. То, как он отреагировал, подсказало мне, что до сих пор Исаак мало с кем это обсуждал, если в принципе обсуждал.
Он стыдился этого.
У меня болезненно сжалось сердце.
Словно не произошло ничего особенного, я снова принялась работать ножницами.
– Я никогда не буду тебя осуждать, Исаак, – произнесла я. – Надеюсь, ты в курсе.
Пару минут мы оба ничего не говорили. Единственный звук издавали мои ножницы, пока я подрезала волосы Исаака.
– Она была единственным человеком, который в то время хоть как-то заставил меня почувствовать, что я чего-то стою, – в какой-то момент настолько тихо сказал он, что я еле расслышала. – Школьные годы обернулись для меня настоящим кошмаром, Сойер. У меня не было друзей. Родители в основном занимались фермой. Или восхищались Элизой. А потом… я начал больше времени проводить с Хизер. Она смотрела на меня так, как будто то, что я говорил, было важно. Когда каждый день живешь с ощущением, что другие считают тебя неполноценным, рано или поздно начинаешь в это верить. Хизер помогла избавиться от этого чувства.