– Если рецепт действует, то почему остальные люди ее поколения не дожили до наших дней?
– При Директории… – возразил он.
– Если бы они знали, что у них есть шанс обрести бессмертие, они бы, конечно, пустили в ход любые средства и подкупили бы кого следует, чтобы оказаться в безопасности. Только что вы сказали, что, если все это на самом деле правда, у вас впереди уйма времени. Почему же эта идея не пришла в голову вашим предкам? Потому что старая стерва все это от них скрыла – не так ли?
Уголки его губ опустились.
– Воистину жизнь – лишь подражание искусству. Я советовал вам рассматривать эту историю как сюжет для произведения и пока что не вижу ни одного изъяна в вашей логике.
– Несмотря на это, вы собираетесь подражать тому, кто посрамил не только вашу фамилию, но и весь свой народ и род человеческий? – Затушив сигару в ближайшей пепельнице, я залпом допил ликер. – Какой ужас! Это отвратительно! За долгие века мастера гастрономического искусства сотворили некое чудо. Они превратили то, что дикарям служило всего лишь источником энергии, в череду великолепных творений сродни произведениям искусства, сродни симфониям, пейзажам, скульптурам! Листать книгу вроде «Гастрономической энциклопедии Ларусс» – значит обнаружить подобие Гомера и Вергилия в цивилизованном мире. Это же гимн героям, которые обогащали жизнь, вместо того чтобы делать ее более суровой!
– Я тоже так думаю… – начал он.
Я перебил его:
– Так вы думали раньше, мне это прекрасно известно. Теперь вы не можете! Теперь вы добровольно сделались пленником, вынужденным валяться в ногах у тюремщика, чтобы получить хотя бы дневную порцию помоев. Если до такого вас довел всего один год, что же станет с вами через десять, пятьдесят, сто лет? Какую пользу принесет вам такая долгая жизнь? Вы намереваетесь изменить мир? Что останется от ваших планов десятилетия спустя, когда у вас на уме останется единственное помешательство?
Я видел, что он колеблется, поэтому продолжал атаковать.
– Только подумайте, от чего вы отказываетесь – от чего вы уже отказались, и все из-за слов наполовину слабоумного поваренка, настолько глупого, что отец даже не смог обучить его читать! Взять хотя бы этот ликер! – Я подлил себе еще и с преувеличенным наслаждением сделал глоток. – О, как сильно он напоминает о той восхитительной
Меня сложно назвать
Зависть, проступившая на лице барона, придала мне уверенности. Воспользовавшись полученным преимуществом, я красноречиво описывал устрицы в соусе Берси,
Тут я вошел в экстаз. За жарким и печеными блюдами, за пирогами, запеканками и паштетами последовал перечень сыров, превращающих прогулку по уличному рынку во Франции в поход по пещере Аладдина. Затем я упомянул фрукты всех возможных размеров, форм, цветов и вкусов: слива и гранат, айва и мушмула, ананас и нектарин. Вскользь я упомянул кое-какие десерты, например,
Если бы возникла необходимость, я готов был начать сначала; я охватил едва ли малую долю французской кухни, а ведь за пределами Европы лежали Китай и Индия, а также целый мир невероятных деликатесов. Но я воздержался, заметив вдруг, что одинокая блестящая капелька на щеке барона – вовсе не капля пота, а слеза.
Я выжидающе замолчал.
Наконец барон поднялся с видом человека, идущего на расстрел. Негнущимися пальцами он взял бокал с подноса около бутылки с ликером, наполнил его и, повернувшись ко мне, отвесил полупоклон.
–
Я опасался, что он воспримет напиток как лекарство или яд. Но он слегка помедлил, поднеся бокал к губам, сделал вдох, одобрительно кивнул и с улыбкой распробовал ликер.
Ну вот, совсем другое дело!