– О господи! – сказал он.
И повторил:
– Господи! Неужели наш мир…
– Летит в тартарары? – предположила она и, когда он не согласился, кивнула – именно так!
Она не смотрела в его сторону. Ее взгляд был сосредоточен на танках и бронемашинах, которые сужали кольцо вокруг бунтовщиков, доведенных до крайности голодом и отсутствием еды. Случайный камень попал к ним в окно, и они заклеили расходящиеся лучами трещины, чтобы воздух с улицы не проник внутрь.
– Не могу же я идти в Сенат с этой торчащей из меня долбаной трубкой, – прорычал Хоуэлл.
– Я понимаю, – вздохнул врач. – Но тут уж вы выбирайте – либо вы еще поживете и станете губернатором, либо через две недели умрете.
– Неужели все так плохо?
– Сенатор, попробуйте пару дней ни разу не сходить в туалет по малой нужде, и тогда вы поймете, нужен вам катетер или нет.
– Ну, и к чему, в конце концов, мы придем?
– Пока не знаю. Я жду результатов анализа, но иногда это длится до десяти дней.
Джинни Годдард пытается отмыть ветровое стекло машины. Утром она отвозила Пита на работу, и дворники не смогли справиться с липкой грязью, выпавшей вместе с дождем. А она собиралась в пренатальный центр, и, естественно, ей нужно хорошо видеть дорогу. У нее непрекращающаяся тошнота, нужно решить – делать что-нибудь или смириться с этим.
Правда, счет уже вырос настолько, что…
Но ведь все это ради ребенка, а не ради нее самой!
– О, незачем волноваться, миссис Мейсон. Весьма обычная в наши дни вещь, блефарит, воспаление век. Никакого отношения к косоглазию вашей дочери не имеет. За последний месяц я наблюдал более двадцати подобных случаев. Я дам вам записку к вашему доктору. Это – доктор Макнейл, верно? Пусть он…
….
….