Илья растерянно рассматривает девушек, может не сразу, но узнаёт. Те смеются, толкаются, радуясь встрече.
– Илья! Мы давно тебя не видели! – улыбается одна.
– Ты совсем позабыл зайти в лавку моего отца, хотя обещал в прошлый раз, – встревает другая, обращая внимание на себя.
– У нас братья за грибами собирались, а ты позабыл? – перебивает третья.
– Куда ты идёшь? – спрашивает та, что говорила про лавку.
– Уже что-нибудь ел, Илья? Может, с нами поешь? – ласково спрашивает первая, и в ней я узнаю Надежду. Дочь местного торговца тканями. Она очаровательна, мила и воспитанна, а семья её уважаема.
Жар расползается у меня по щекам. Надежда единственная замечает меня и мягко улыбается, кивнув. Знает меня в лицо. Мы с ней не друзья, но она одна из немногих, кто меня не сторонится, всегда почтительна и здоровается. Меня пожирают стыд и болезненная ревность, стоит Илье одарить её смущённой улыбкой.
Он пытается ответить то одной, то другой, но девушки перебивают друг друга, дёргают его за рукава, каждая желает перетянуть внимание на себя. Но, когда Илья смотрит на Надежду, его взгляд теплеет.
Эта картина отрезвляет меня, я делаю несколько шагов в сторону, хочу незаметно уйти, но остальные девушки отвлекаются на моё движение. Другие две смотрят на меня с недовольством, как если бы это я прервала их, а не они встряли, пока я шла с Ильёй. С вызовом приподнимаю подбородок, не утруждаясь прятать край чёрной косы, что торчит из-под капюшона. Девушки неразборчиво бормочут приветствия мне как княжне.
– Я пойду, нам всё равно здесь в разные стороны, – спокойно говорю я другу. – Увидимся позже.
– Нет, Яра, погоди, – отзывается тот, но я разворачиваюсь и ухожу вперёд по улице, встряхиваю головой, не желая думать, почему увиденная картина меня так смутила.
Последние лет пять Илья с лёгкостью находил друзей, а возраст у него и правда подходящий, чтобы девушки начали смотреть на него как на кандидата в женихи. «Нет в этом ничего удивительного», – упрямо напоминаю я себе. Конец нашей дружбы всегда был только вопросом времени.
Глава 4
Поход к травнице занимает у меня больше времени, чем я рассчитывала. Возвращаюсь домой на час позже, но никто особо и не заметил моего излишне затянувшегося отсутствия. Отдаю Василисе и Мире их венки. Идеальные для такого сезона, украшенные ярко-красными бархатцами, белыми хризантемами, пушистым хлопком и лентами. Увидев же свой в руках травницы, я даже не удивилась. Мой сплетён из тонких прутиков, ярко-оранжевых и красных листьев клёна. Украшен венок шишками да еловыми ветками. И никаких цветов. Редко кто вплетает еловые ветки, они больно колются и застревают в волосах, но травница сказала, что сёстры попросили сплести именно такой, приговаривая, что я люблю аромат ели. С трудом мне удалось сдержать горький смешок в ответ. Я просто поблагодарила женщину, заплатила и ушла, надеясь, что спрячу венок где-нибудь в доме, а сама надену кокошник, подаренный отцом.
Покончив с делами, захожу в комнату и бросаю венок на кровать. Временами зло на него посматриваю, уверенная, что не стану надевать. Специально сёстры ель выбрали ещё и потому, что это зимний символ, знают они, что не ровня я им, пока все думают обо мне как о возможной колдунье. Спустя пару часов понимаю, что венок уже не кажется столь плохим – как ни крути, терпкая еловая свежесть всё-таки приятна. Её аромат распространяется по комнате, успокаивая.
Няня напоминает о скором приезде гостей, отправляет меня помыться, затем помогает высушить волосы и переодеться в праздничное платье. Холодно на улице уже, поэтому под низ надеваю несколько слоёв тонкой одежды, включая нижнюю шёлковую рубаху, а сверху – красивое платье из плотной ткани со свободными рукавами. Наряд белый с серебром, обильно украшенный кружевом, бисером и речным жемчугом, который нежно отражает любой свет.
За окном солнце клонится к горизонту, в моей комнате тени становятся длиннее, а свет на небе с жёлтого медленно меняется на розово-алый. Няня достаёт для меня сафьяновые сапожки, а моя рука вначале тянется к золотым подвескам, но пальцы замирают над ними. Сам собой в памяти всплывает рассказ Ильи, что Декабрь не переносит золото, и я беру серебряные украшения. Ругаюсь про себя, не понимая, почему меня это вообще заботит. Декабрь мёртв. Нет смысла бояться или думать о нём.
Найдя подаренное мальчишкой яшмовое кольцо, невольно улыбаюсь. Надеваю, решая, что отныне буду носить его каждый день и если вдруг встречу проказника случайно – верну.
Прихожу в себя при виде белой ленты с алым узором по всей длине в руках Алёны. Дёргаюсь в сторону, обхватывая волосы руками, будто защищая. Няня фыркает, усаживая меня обратно перед зеркалом.
– Полно тебе, Яра. Это всего лишь лента! Князь приказал, чтобы я проследила. Знает он, что не станешь ты её сама в косу вплетать.