Когда я заканчиваю, в комнату приходят мои помощники. Даниила и Аарона я вновь попросила усадить Николая, а сама опять сажусь за его спиной.
– Аарон, продолжай держать Николая. Даниил и Елена, отойдите немного, чтобы мне было светлее.
– Что ты собираешься делать? – спрашивает Даниил, отходя подальше, как я и просила.
Принцесса следует примеру брата и явно начинает нервничать, хватаясь за рукав его кафтана. Она теребит ворот своего бледно-голубого платья и закусывает нижнюю губу, прижимаясь поближе к Даниилу.
– Укреплять его нити. Это займёт время, поэтому, что бы вам ни показалось и что бы вам ни хотелось сделать или сказать… – я намеренно делаю паузу, обводя всех троих взглядом, останавливаясь на зелёных глазах Аарона, – не делайте и не говорите.
– Я думал, ты будешь делать всё вечером, – вновь начинает принц.
– Да, но я ожидала, что Николаю может быть хуже. Но выглядит он неплохо, поэтому не вижу смысла откладывать. И если повезёт, он проснётся раньше встречи Сената.
– Приступай, – разрешает Даниил.
Аккуратно я прощупываю шею и позвоночник Николая, заставляя нити светиться под моим прикосновением. Здесь тоже ничего не изменилось, две нити всё так же едва мерцают. Очень медленно я поддеваю среднюю, тусклую нить пальцем и слегка тяну на себя, вытаскивая её из тела принца. Вытягиваю лишь немного, чтобы обхватить, сжать её в кулак. Краем глаза я заметила, как все напряглись вместе со мной, одно неверное движение, и я могу её случайно порвать. Но нить, к счастью, остаётся эластичной и, сжав её в кулаке, я тяжело сглатываю, зная то, что решила им не рассказывать. Для меня этот процесс будет не из приятных, потому что совсем скоро она станет горячей, а отпускать нельзя. Я прикрываю глаза, неуверенно и тихо начинаю напевать молитву.
Прошло так много времени, с тех пор как я пела её в последний раз, что сейчас мне приходится выискивать слова из памяти почти вслепую, надеясь, что правильные сами начнут всплывать на поверхность.
Даниил уже слышал, как я пою, и не роняет ни звука. Елена резко зажимает свой рот ладонью, когда слишком громко ахает. Аарон продолжает сидеть молча. Завершив молитву один раз, я открываю глаза и теперь увереннее продолжаю и продолжаю её напевать, растягивая минорные ноты. С каждым разом нить светится всё ярче, всё больше становится похожей на самую правую, ту, что остаётся здоровой. Я морщусь, когда руку начинает жечь, а в воздухе появляется запах горелой плоти. Первым его начинает чувствовать Аарон, замечая, как у меня на лбу появляются капельки пота. Он открывает рот, но тут же закрывает, сжимая челюсть. Я обрываю мотив на середине, когда кожа на моей руке шипит, а толщина нити становится такой же, как и у здоровой, и я аккуратно возвращаю её на место. Повисает тишина, и мои губы дёргаются в слабой улыбке, когда я понимаю, что они продолжают молчать только потому, что не знают, что уже можно говорить.
– Уже можно ругаться.
– Дура! – Аарон зло и быстрее всех реагирует, когда Даниил успевает лишь рот раскрыть.
– Это всё? – фыркаю я.
– Нет!
Но, к моему удивлению, больше он ничего не добавляет, лишь раздражённо сжимает губы. Даниил опускается на одно колено рядом, осматривая мою ладонь.
– Аарон правильно сказал. – Принц также недоволен и рассержен. – Только вчера я сказал тебе быть аккуратней и не волновать меня.
– Тогда будет лучше, если вы покинете комнату, потому что осталась ещё одна нить.
– Как с такой рукой ты планируешь продолжать, Агата? – шокированно выдыхает Елена, когда подходит ближе, но она сразу отворачивается, заметив почти чёрную полосу вдоль ладони и множество красных волдырей.
Рука выглядит и вправду отвратительно, а пахнет ещё неприятнее. Я пробую сжать или разжать пальцы, но кожа в некоторых местах лопается, и выступает кровь.