Гаван слегка наклоняет голову, одаривая меня снисходительной улыбкой. Меня это не удивляет. Я бы себе тоже не поверила.
– Ирай уехал пару часов назад. Не знаю когда, но он вернётся. И племянник просил передать тебе это.
Я ожидаю увидеть что угодно, но только не тонкую чёрную ленту, украшенную костяными бусинами. Мары почти не вплетают ленты в волосы, разве что по праздникам или перед походом к князьям. Для борьбы с нечистью достаточно просто заплести косу. Для удобства, а не для красоты. Но я робко принимаю подарок, не зная, что сказать. Догадываюсь, что Ирай специально использовал чёрную, чтобы среди моих волос были видны лишь резные бусины.
– Ты извини, он впервые такое сделал, – неожиданно смущенно бормочет кузнец, глядя на остолбеневшую меня. Я продолжаю глядеть на ленту в руке, не имея ни малейшего представления, что мне с ней делать.
– За что ты извиняешься?
– Воспитал я его неправильно. Упустил что-то или неверно вбил мальчишке в голову. Говорил ему, что девушкам такое не дарят! Серебро, золото или жемчуг надо вплетать, а этот всё костями украшает. Какой же девушке это понравится?!
– Маре? – неожиданно отвечаю я, хотя сама не могу понять, утверждаю или спрашиваю.
Гаван хмыкает и что-то неразборчиво бубнит себе под нос. А я прячу ленту в карман и, рассеянно кивая, благодарю кузнеца. Ясна передаёт монеты мужчине и привязывает к седельной сумке колчан, полный стрел. Сёстры садятся в сёдла.
– Гаван, – неожиданно зову кузнеца, когда тот намеревается уйти. Он оборачивается, а я не могу решить, стоит ли передавать Ираю таким способом мои извинения. – Скажи племяннику, чтобы никогда не забывал брать меч. Он знает, он обещал.
Кузнец вопросительно приподнимает бровь, но потом обещает передать услышанное. Я сажусь в седло, на всякий случай ещё раз проверяю ленту в кармане. Незаметно для себя начинаю улыбаться, понимая, что это самый неромантичный подарок в моей жизни.
Действительно. Кто же, кроме костореза, может подарить чёрную ленту, украшенную костями?
16
Я родилась во второй зимний месяц, в самый холодный период года. Лето будто знает это и ненавидит меня, из раза в раз принося мне какие-то несчастья.
Именно так я думаю, когда в последний летний месяц стою в воротах храма и смотрю на гостя, что заявился к порогу нашего дома. В начале этого года мне исполнилось шестнадцать. Алёна умерла, Руслана стала старшей Марой, а среди нас появилась маленькая Айка. Сейчас девочка прячется за спиной Инги, но постоянно выглядывает, заинтересованная богатыми гостями.
Я ещё неполноценная Мара и, несмотря на то что знаю прибывшего, не выхожу вперёд. К гостям направляется только Руслана, дабы узнать цель визита.
Ясна кладёт руку мне на плечо, сжимает пальцы в знак немой поддержки. Я благодарна ей, но в действительности хочу просто уйти и не видеть прибывшую к нам княжну Алию.
Она приехала без моего отца, но со свитой из шести дружинников. Я никого из них не узнаю, но кафтаны чёрные с зелёным и золотым – любимые цвета Ашорского княжества.
Сёстры говорили мне, что это не первый её визит. Алия уже пыталась со мной встретиться этой зимой. Приехала в дорогих санях, запряжённых тройкой лошадей. Бубенцы звенели так, что, по словам Златы, «не только всю нечисть в округе распугали, но и весь храм с Марами на рассвете перебудили». Я улыбалась тогда, слушая рассказ, хотя больше была рада собственному отсутствию в храме. Мы с Русланой в то время были на юге в Ярате. Я не знаю, виноват ли кто-то один из южных князей в нападении на мой дом и убийстве брата, или же виновны они все. Но Руслана хотела, чтобы я чаще бывала на юге и смогла избавиться от своей ненависти, стереть границы, ведь для Мар их нет. Нас не должно волновать деление территории и кто где правит. У нас совсем другая задача.
И вот Алия вернулась.
У меня по спине, словно задевая каждый нерв и мышцу, проходит спазм. Я чувствую, как бледнею, осознавая, что прошло десять лет. Десять лет, как не стало моего брата. Этой весной Валаду уже исполнилось бы двадцать. Он уже был бы женат и, вероятно, даже стал бы князем, объединившим север.