Царевна для Ворона

В этом было гораздо больше смысла, чем слов. Признание. Рок. Проклятие и молитва.

В груди захрустели ребра. В висках застучало раскаленными молоточками. Дыхание сперло и обожгло.

— Вардан.

— Что?

— Мое имя. Мое имя Вардан Сортэн. Отныне зови меня так.

— Как можно чаще, — прошептала Ворона, потянувшись вперед.

Глава 36

Я пришла в себя, но уже многим позже.

Ворон сдержал слово. Он остался в моих покоях, но все равно старался выдерживать между нами расстояние, усиленно о чем-то размышляя. Ему было плевать на то, что его прикованный сверлящий взгляд в мою сторону выглядит по меньшей мере невежливо, а по большей — пугающе. Ворон смотрел, делал выводы, цеплялся за каждый мой жест и слово, пытаясь урвать еще немного деталей для собирающейся мозаики в его голове.

Ближе к ночи он позволил себе уйти, попрощавшись со мной лишь вежливым кивком головы.

Как только мужчина оказался за дверью, тепло в покоях разом улетучилось, и по плечам пробежались мурашки. Без него всегда так. Холодно. И я, будто глупый мотылек, порхаю у огня в попытке сохранить свои крылья и согреться. Смогу ли я выдержать дистанцию? Хватит ли сил не поддаться соблазну?

— Нет, не хватит, — проговорила вслух, пугаясь собственного голоса, прозвучавшего слишком мрачно в полумраке пустой комнаты. — Я уже обожглась и только тогда почувствовала тепло.

Глядя на серебряный диск луны, восходящий из-за горизонта, прислушалась к собственному сердцу, пытаясь понять, что нужно этому глупому органу, без устали стучащему по ребрам изнутри. Где его покой и утешение в этом черном мире, созданном одним человеком, безжалостно растаптывающего все на своем пути?

И меня бы раздавил, но что-то пошло не так. Вмешалась судьба, эмоции, больные раны, что мы оба таили в себе, смешиваясь черной кровью в иступленном объятии.

Мы оба сломаны. Оба перекручены и обездвижены своими же мыслями и чувствами.

Он, словно свеча, неспособная сдвинуться с места, и я, глупый мотылек, не видящий смысла погибать в холоде зимней стужи.

Ворон…

Ухмыльнувшись, обняла себя за плечи и поднялась с постели, на ощупь шагая по прохладным камням босыми стопами. Это пробуждало, будоражило, позволяя ощутить голос разума и отделить его от песни сердца.

— Ты, как я смотрю, добилась успеха, моя госпожа.

Голос Мерины заставил меня коротко вскрикнуть и обернуться.