Не ждите меня в Монте-Карло

– Пашку Агеева? – Вероника сжала кулаки.

– Точно, Агеева. Они вдвоем мухлевали с госзаказами – получали откаты от предпринимателей за контракты на поставки спецтехники. И Агеев собирался вывести их на чистую воду. Тотосов заявился в Кипелково прямо во время моей свадьбы, потому что у них с отчимом уже земля под ногами горела. Вдвоем они укрылись в кабинете, чтобы спланировать убийство, и вдруг обнаружили на диване тебя. Узнав, что ты репортер, Тотосов сильно струхнул. Он немедленно вызвал своего подручного, не брезгующего темными делишками, и велел ликвидировать тебя при первой же возможности. То есть убить, понимаешь?

– Я так и знала, – пробормотала Вероника. – Я чувствовала, что дело во мне. Погоди, а кто рассказал тебе все это? И при чем здесь помощница поварихи?

– Сейчас объясню. Когда Агеев погиб в аварии, Тотосов снова примчался с разговором к отчиму. Сообщил, что теперь страшен не журналист, а его досье. Тебя же можно оставить в живых. Они ведь журналиста не убивали! Ну, просто не успели. И ты перестала быть потенциальным свидетелем. Теплоход как раз прибывал в Ярославль, и Тотосов прямо при отчиме позвонил своему человеку – велел тому сойти с теплохода на берег и вернуться в Москву.

Именно этот разговор Анютка случайно записала на диктофон. Девушка она красивая, но не слишком сообразительная. А если честно, глупая, как пробка. Запомнить не в силах ровным счетом ничего. Зато амбиций выше крыши. И вот она придумала поставить себе на службу технический прогресс – заявилась на кухню с диктофоном, включила его на запись и попросила повариху проговаривать вслух все, что она делает у плиты. Хотела, понимаешь ли, запастись рецептом ее фирменных голубцов. Нашей поварихе идея не понравилась, и они повздорили. Кончилось все тем, что Анютке досталось от поварихи полотенцем. Вереща, она ускакала, тут же на что-то отвлеклась, а про диктофон мгновенно забыла. Повариха же переложила его со стола на подоконник, чтобы не мешал. Дама она не продвинутая по части гаджетов, поэтому кнопочку выключения не нажала и из кухни вскоре ушла. Окно было открыто, и вместо рецепта голубцов Анютка в итоге получила запись разговора хозяина дома и его гостя, в котором присутствовали слова «убийство» и «опасный свидетель». С перепуга Анютка отнесла диктофон экономке Елене Семеновне и эту запись для нее прокрутила. А тут дядя Боря как раз загремел в больницу. Наша старушка диктофон припрятала, но позабыть то, что услышала, не смогла. Вот и сыпала проклятьями, заявляя, что дядя Боря получил по заслугам.

– Теперь я понимаю, кто такой этот татуированный, – Вероника чувствовала и страх, и возбуждение одновременно. – Подручный Тотосова! И в Ярославле он наверняка просто от злости метнул дротик в чемодан, а не в меня. Еще бы! Ведь на палубе ему не удалось со мной справиться, и он взбесился. Зуб даю, он рассчитывал меня прикончить еще до прибытия в Ярославль – недаром же у него там стоял мотоцикл наготове. И вдруг такой облом. С заданием он не справился, а потом это задание и вовсе отменили. Думаю, к машине Медникова этот гад тоже прицепился только для того, чтобы попугать меня. Возвращался в Москву он, конечно, по приказу хозяина, а заодно, скотина, играл на моих нервах. В аэропорт за нами ему уже не было никакого смысла ехать, вот почему Купцов его не нашел.

– Можешь себе представить, что я чувствую? – спросила Маринка и снова шмыгнула носом. – Как мне с этим жить? Тотосов хотел убить тебя, мою лучшую подругу, а дядя Боря ничего не сделал. Никогда его не прощу! И это ему еще повезло, что он сейчас в коме, не то…

– А он в коме? – переспросила Вероника и тут же воскликнула: – Выходит, убить хотели именно меня, а не Николь. Подожди, а кто же поменял нас с ней местами?

– Это вопрос, – ответила Маринка, продолжая хлюпать носом.

– Татуированный должен знать, – осенило Веронику. – Ведь он же сразу сел мне на хвост и наверняка видел, как нас на накачали снотворным на твоей свадьбе, а потом вынесли из беседки. Он же следил за мной, чтобы улучить момент и прикончить.

– Даже если мы узнаем, кто он такой, и разыщем его, то вряд ли заставим говорить, – рассудительно заметила Маринка.

Несколько долгих секунд Вероника молчала, а потом недоуменно спросила вслух:

– Так, погоди. С речным теплоходом мы разобрались. Там на меня напал подручный Тотосова. Потом «заказ» отменили, и он вернулся в Москву. А кто же тогда хотел выбросить меня за борт вчера ночью?

Маринка задохнулась от гнева:

– Тебя опять хотели выбросить за борт?! Я так и знала. Я чувствовала. Боюсь, что, когда в следующий раз наберу твой номер, мне ответит какой-нибудь казенный голос и скажет, что ты умерла. Я не хочу больше жить в страхе!

– Погоди, не паникуй. – Вероника поверх телефона посмотрела на Гаврилова, который продолжал сверлить ее взглядом. – Скоро приедет Николь и расскажет, что заставило ее рвануть из Москвы в Рязань. Возможно, у нее вообще на руках полная информация. Скорее всего, проблемы Николь связаны с Богданом, а проблемы Богдана – с бабкиным наследством. И вчера ночью на меня напали потому, что думали, будто я – это она. То есть в первом круизе хотели убить меня, а во втором – Николь, понимаешь?

– Неужто Николь ухитрилась перейти дорогу Медниковым? – Маринка сокрушенно покачала головой. – А ты попала, как кур в ощип. Я ведь говорила тебе еще в аэропорту – беги оттуда. Но нет, разве такая умная и отважная девушка послушается? У нее всегда наготове свой собственный план.

– Погоди ты со своими нравоучениями, я тебе еще не все рассказала, – перебила Вероника, к которой после плотного завтрака начала стремительно возвращаться память о вчерашнем вечере. – Друзья прислали Овсянкиной фотографии, сделанные в день вашей с Костиком свадьбы. По всему выходит, Николь рано утром отправилась в спортклуб, где они с Богданом сильно поссорились. Фотографии говорят сами за себя. Смущает меня в них только одно… Ты помнишь любимое красное платье Николь?

– Конечно, помню. Она что, была в нем? – удивилась Маринка.

– Вот именно. С чего бы рафинированная Николь, которой хорошие манеры прививали вместе с высадкой на горшок, нарядилась с утра во вполне себе вечерний наряд?