– Отем? Пора идти.
Я проснулась как от толчка: и действительно, брат тряс меня за плечо.
– Что…
– Нас выгоняют.
Я заморгала спросонья и огляделась, еще не придя в себя ото сна. Я все еще чувствовала прикосновение губ Коннора. Или Уэстона? Оба поцелуя казались такими реальными. Поцелуй Коннора я ощущала губами и телом, в то время как поцелуй Уэстона я чувствовала где-то глубоко внутри себя…
Я стряхнула с себя сонливость и наклонилась поцеловать отца в щеку.
– Пока, папа, – прошептала я. – Спи спокойно. Мы вернемся утром.
В Небраску я прилетела в чем была, без багажа, так что Трэвис отвел меня в Уол-Март, где я купила себе зубную щетку, пасту, расческу и нижнее белье. Еще мы купили жареного цыпленка в «Барбекю Салли» и привезли его домой.
Дом.
Большой ветхий деревенский дом со старыми обоями и скрипящими половицами. В кухне пахло деревом и маминой стряпней.
Из хлева доносились писк цыплят и низкое мычание коров. Когда мы подъехали, солнце уже опускалось за широкие поля и небо над горизонтом окрасилось в золотой и лавандовый цвета.
Я понимала, почему брат хочет прожить здесь всю жизнь. Я тоже любила это место, но всегда, с самого раннего детства, знала, что не останусь здесь навсегда. Однажды я уеду, но в один прекрасный день вернусь вместе с человеком, за которого выйду замуж, и покажу ему закат над нашей фермой. Мне хотелось поделиться с ним этим местом, в котором я родилась, а еще хотелось увидеть место, в котором родился он. Его дом. Потом мы бы снова уехали, чтобы найти свое собственное место.
После ужина я закрылась в своей комнате; стены в ней были оклеены обоями с рисунком из колокольчиков, и на них до сих пор висели постеры фильмов «Мулен Руж» и «Гордость и предубеждение» с Кирой Найтли в главной роли. В старом шкафу до сих пор лежали мои старые вещи. Я приняла душ и надела свою старую пижаму, завернулась в один из связанных мамой пледов и села на установленные на крыльце качели – смотреть, как на небе загораются звезды.
Около девяти часов я открыла мобильный и перечитала сообщения, которые вчера ночью прислал мне Коннор. Улыбнувшись, я нажала на кнопку вызова. Через три гудка он ответил.
– Привет, – прозвучал в трубке низкий голос Коннора.
– Привет, – сказала я. – Ты занят?
– Нет, просто сижу дома. Как твой папа?
– Хорошо. Он перенес операцию и открыл глаза. – У меня по щекам уже текли слезы. – Спасибо тебе большое.
– Это ерунда.
– Это не ерунда, – проговорила я срывающимся голосом.