«Мать и сестры. Ни слова об отце. Уэстон никогда не говорит о своем отце».
– Мне так хочется познакомиться с твоей семьей, с нетерпением жду этих выходных, – сказала я.
– Лучше морально подготовься, – посоветовал мне Уэстон. – Ты буквально окажешься в одном из фильмов Марка Уолберга.
Я засмеялась.
– Кажется, Коннор ужасно нервничает из-за этого дня. Родители и впрямь так сильно на него давят?
– В глубине души Дрейки хорошие люди, – ответил Уэстон. – Они хотят, чтобы Коннор был лучше, просто не понимают, что для этого ему не обязательно заниматься отцовским бизнесом, политикой и учиться в колледже.
Я кивнула.
– Думаю, он был бы счастливее, открыв свой спортбар.
– У него бы отлично получилось. – Уэстон постукивал по бумаге шариковой ручкой. – По крайней мере, диплом экономиста ему в этом поможет, даже если он и не желает с головой погружаться в науку.
– Могу я задать тебе вопрос?
– Конечно.
– А ты сам хочешь посвятить свою жизнь экономике? Уолл-стрит?
– Почему бы и нет? – медленно проговорил он.
– Не знаю. – Я улыбнулась и посмотрела на него с прищуром. – С одной стороны, мне кажется, что ты не создан для работы с цифрами и деньгами. С другой стороны, я думаю, из тебя получился бы отличный, беспощадный стервятник с Уолл-стрит.
Сначала у него округлились глаза, потом его улыбка стала шире – искренняя улыбка, лишенная иронии или язвительности. Она становилась все шире, и в итоге Уэстон засмеялся своим низким голосом. Смешок получился очень
– Смейся сколько хочешь, – усмехнулась я. – Должна сказать, сейчас я немного горжусь собой.
Его смех перешел в фырканье.
– Не знаю, какой титул мне нравится больше: Амхерстская Задница или Стервятник с Уолл-стрит.
Я состроила рожицу.
– Мне не нравится это прозвище «Амхерстская Задница». Откуда оно взялось?