– Я знаю, но…
– Что «но»?
– Ничего. Все просто. Я злюсь на своего отца и не знаю, как этого избежать.
Я потянулась через стол и накрыла его руку своей, потому что не знала, что сказать, как ему помочь. Я могла только взять его за руку.
Наши взгляды встретились, сине-зеленые глаза Уэстона потеплели, потом он посмотрел на наши соединенные руки, лежащие на столе. Его длинные пальцы охватывали мою ладонь, большой палец скользил по моей коже. В моем сне он большим пальцем гладил меня по щеке…
У меня часто забилось сердце, и я тяжело сглотнула.
– Уэстон…
Тут за окнами пекарни пронзительно засвистел ветер, его порыв принес и прилепил к стеклу газету, а потом унес прочь, в холодные объятия надвигающейся зимы. Уэстон замер и убрал руку.
– На улице холодно, – сказал он. – Как ты будешь добираться домой?
– Мы с Коннором должны были встретиться. – Я посмотрела на свои наручные часы. – Пять минут назад. Мы хотели пойти куда-нибудь поесть. Хочешь с нами?
– Нет, спасибо.
Я прикусила губу, не желая оставлять Уэстона одного. Мне хотелось снова взять его за руку или обнять. Он, конечно, уже взрослый, но у меня перед глазами стоял маленький мальчик на пустой улице, глядевший вслед уехавшему отцу.
«Я хочу снова его коснуться».
Эта мысль казалась одновременно ужасно неправильной и в то же время правильной. Я попыталась придумать, что бы такое сказать, желательно нейтральное.
– Ты уверен? Я слышала, твоя машина сломалась.
– Сломалась, – подтвердил Уэстон. – Но Коннор и один его приятель отогнали ее в ремонтную мастерскую, и, пока я был на занятиях в понедельник, ее починили.
У меня в груди потеплело, я испытала что-то вроде облегчения.
– Типичное поведение для Коннора, – проговорила я. – У него великодушное сердце.
Уэстон кивнул и начал быстро убирать свои вещи в сумку.
– На следующей неделе, когда ты познакомишься с его родителями, с твоей стороны было бы очень уместно сказать им об этом.