Я закрыл глаза при ее прикосновении. По мне пробежал разряд, словно я сам выпил скотч.
«Не делай этого со мной».
– И здесь, – прошептала Уиллоу, кончиком пальца проводя по моим губам, – И твои глаза, Айзек.
Я открыл глаза и увидел ее, стоящую так близко, такую красивую…
– Знаешь, о чем я подумала, впервые увидев тебя? Что твои глаза похожи на штормовое зимнее море рядом с Нантакетом. Холодные и мучимые ветром, но глубокие. Но они больше не холодные…
Уиллоу откинула голову назад, словно собираясь поцеловать меня. И если бы она не была пьяна, это было бы лучшее мгновение моей жизни.
Я отвернулся, удерживая ее за плечи.
– Нет, Уиллоу. Мы не можем.
– Мы не можем, – повторила она. Лицо потемнело. – Нет слов правдивее, да? Я хочу пиво.
– Только одну бутылку.
– Ты не станешь говорить мне, что делать, – огрызнулась она. – Не забыл?
Я наклонился, чтобы достать два «Хайникена» из пакета.
– Нет, но ты можешь отравиться алкоголем. А я не дам этому произойти.
Она надулась, но больше не протестовала.
Я указал на маленькое кирпичное здание.
– Давай зайдем за морг, пока нас кто-нибудь не увидел.
Мы направились по узкой гравийной тропинке вокруг морга, где горел всего один желтый огонек. Скорее всего, для того, чтобы отгонять нарушителей. В бесконечной какофонии в кронах деревьев, окружавших кладбище, стрекотали цикады. Деревья были здесь единственной границей. Никаких ворот и заборов, никакого официального входа или выхода. Просто неровная полоска земли. Согласно небольшой табличке на стене морга, некоторые могилы были 1830-го.
– Идеально, – сказала Уиллоу, когда я открыл две бутылки пива ключом и передал одну ей. Она сделала длинный глоток, словно пиво было необходимым ей снадобьем.
– Пей медленно, – сказал я. – Ты не хочешь…
Тогда она схватилась за меня, в одной руке сжимая пиво, расплескивая его, а другой хватаясь за мою толстовку. Она дернула меня к себе. Губы врезались в мою щеку в поисках моего рта. От нее пахло дорогим виски и дешевым пивом.