Среди тысячи слов

Уиллоу

Аплодисменты на бис оглушали. Они нахлынули на меня, и я схватила за руки Лена и Лоррен, когда мы кланялись. Странное напряжение, что я испытывала до спектакля, все еще висело в воздухе, зловеще потрескивая. Выйдя из образа Норы и снова став Уиллоу, я осмотрела публику, пробежавшись взглядом по морю аплодирующих людей.

«Что ты ищешь?»

Я улыбнулась, когда меня снова потянули за руки для еще одного поклона труппы.

Затем я переоделась в черное бархатное платье для вечеринки труппы в Брэкстоне. Марти ужасно нервничал, когда мы схватили вещи и приготовились уходить.

– Идите вперед, – сказал он. – Мне нужно подождать Брэнду.

– Марти, что происходит? Мои родители рассказали тебе о сюрпризе?

– Каком сюрпризе?

– Не знаю. Они хотели подарить мне что-то на вечеринке. Может, это как-то касается планов театра?

Марти пожал плечами.

– Ничего не знаю. – Он поцеловал меня в лоб. – Иди, я скоро подойду.

Энджи, Бонни, Иоланда и Бенни собрались вместе в фойе. Мои родители стояли недалеко, с краю. После объятий, поздравлений, неловких разговоров и смущения мы решили, что я поеду в Брэкстон с Энджи и Бонни. Иоланда и Бенни собирались пойти домой.

На пути в Брэкстон Бонни натянула свою маску психотерапевта.

– Уверена, что хочешь этого? Это милый жест, но ты не обязана там присутствовать.

– Знаю, – сказала я с заднего сиденья. – Но я чувствую, что если они есть в моей жизни, то пусть будут там. Иначе мне нужно просто отдалиться от них? И это кажется неправильным. Возможно, понадобится время, но мне кажется, что лучше попробовать наладить хоть какие-то отношения, чем ничего.

– Пока они не станут токсичными, – сказала Энджи с переднего сиденья. Ей шло платье стиля 50-х, расширяющееся от талии. На Бонни был элегантный брючный костюм кораллового цвета.

– Мне кажется, что вечеринка в людном месте – неплохое начало, – сказала я. – Меньше возможностей устроить сцену. Мама терпеть не может сцены.

Мы приехали в отель «Ренессанс», и нас направили в бальный зал, огромный по стандартам Брэкстона, но маленький по стандартам Реджины Холлоуэй.

И все же меня тронул этот жест моих родителей. Они явно не мелочились с открытым баром, танцполом и пианистом, играющим различные бродвейские мелодии. На столах стояли элегантные вазы с белыми розами и веточками перекати-поле. В хрустальных чашах мерцали свечи.

– Это самая красивая вечеринка труппы в моей жизни, – сказал Лен Хостетлер, поздоровавшись на пути к бару. Он поцеловал меня в щеку. – Скажи родителям, я передавал спасибо.