– Тебе не нужно мне ничего объяснять.
– Я чувствую, что должна. – Я заставила себя посмотреть ему прямо в глаза. – Ненавижу то, как ты узнал о моем прошлом. Мне жаль, что все вскрылось во время слушания, в самое неподходящее для тебя время и место.
– Это не повлияло на дело в отношении Оливии, – сказал Сойер.
– Я никогда в жизни не посмела бы приблизить к ней что-то плохое. – Слезы щипали мои глаза. – Я обещаю. Никогда не сделаю ничего подобного.
– Знаю, – ответил он. – Я запаниковал из-за того, что случилось с моей мамой. С Молли тоже. И потому что у меня всегда были свои представления о справедливости. Но все, во что я так верил, теперь вывернуто наизнанку, и единственное, что сейчас имеет значение – это ты.
Я всхлипнула и промокнула глаза.
– Это прекрасное чувство.
– Какое?
– Когда тебе доверяют.
Как только Сойер взял мою руку, прижав ее к своим губам, вошел молодой доктор с лысой головой и теплой улыбкой и принялся осматривать мою ногу.
– Судя по синякам и размеру отека, переломов несколько, – сказал врач. – Давайте сделаем рентген, чтобы знать наверняка.
Меня отвезли в радиологическое отделение, где выяснилось, что у меня микротрещины четвертой и пятой средних фаланг. Я выдохнула с облегчением: микротрещина звучало куда лучше, чем перелом.
Вернувшись в приемный покой, доктор обрадовал меня.
– Скоро сможете вернуться в танцы.
– Вы уверены?
– Если будете соблюдать постельный режим, через шесть недель сможете пуститься в пляс.
– Шесть недель, – повторила я. – А что насчет работы? Мне приходится долго находиться на ногах.
Док поджал губы.
– Не стоит рисковать лишний раз. Мы выдадим специальный ботинок для ходьбы, но чем реже вы будете вставать на ногу, тем быстрее все заживет. Скоро зайдет медсестра, чтобы забинтовать ногу, и даст инструкции по уходу.
Он вышел, но медсестра все не появлялась. Очевидно, отделение неотложной помощи было заполнено более серьезными травмами и заболеваниями, чем моя микротрещина. Я дрожала в этом холодном, стерильном воздухе, и острая боль простреливала мою ногу.