Частица твоего сердца

– Э-э, спасибо?

– Тихо, я еще не закончил. Ты берешь сломанные вещи и собираешь их обратно. И не важно, сарай это, полка или подобие человека. Вроде меня. Ты, Ронан Венц, значительно улучшаешь жизни всех, кого знаешь.

– Верно, – поддержал Миллер, поднимая бутылку с пивом. Я, нахмурившись, взглянул на него, но он лишь покачал головой, будто бы говоря: «Тебе от этого не отвертеться».

– Ладно, уже хватит, – произнес я и сделал глоток холодного пива, чтобы погасить разливавшееся в груди теплое чувство. Слова Холдена казались милыми, но он ошибался.

«Жизнь Шайло лучше, если в ней нет меня».

Мы ели и пили, а потом Холден зашел в Хижину и вернулся с пакетом изысканного шоколада без сахара для Миллера и немецким шоколадным тортом. И то, и другое явно было куплено в пекарне с французским названием в центре города.

– У кого есть свечи? – спросил Холден. – Нужно спеть еще разок.

– Черт, нет, – простонал я. – Ты уже все спел.

– Думаю, это намек, Стрэттон.

Миллер стянул с головы шапку и провел рукой по волосам, потом положил гитару на колени. Его обычная разминка перед началом выступления.

– Я знаю, ты любишь хрень потяжелее, – сказал он мне. – Я попытался переработать кое-что из «Tool»…

– Что-нибудь романтичное, – вставил Холден и, положив огромный кусок шоколадного торта на бумажную тарелку, протянул ее мне. – Вроде «Stinkfist».

Миллер усмехнулся.

– Верно. Но она неважно перекладывается на акустику, поэтому я подготовил кое-что другое. Надеюсь, тебе понравится.

Я сосредоточился на еде. Игра Миллера уже сама по себе являлась большим событием, но то, что он играл для меня, было чертовски бесценно.

Он проиграл первые несколько нот, и я тут же узнал песню. Сквозь огонь в темноту вечера полились звуки «Black Hole Sun» группы «Soundgarden».

У Криса Корнелла был редкостный голос. Миллер же превратил его песню в нечто совершенно иное и в то же время каким-то образом воздал Корнеллу должное.

Холден слушал молча и сосредоточенно, как и в тот вечер на вечеринке у Блейлока. Я отложил еду в сторону, не желая отвлекаться, и просто слушал. Миллер пел о прогулках во сне, а я думал о своих ночных походах, призванных прогнать кошмары. И убедиться, что те, о ком я заботился, были в безопасности.

– «И моя молодость – молюсь, чтобы сохранить ее. Небеса прогоняют Ад прочь», – пропел Миллер, и я коснулся рукой слов, вытатуированных у меня на правой стороне груди. Когда я был ребенком, то каждый день молился, чтобы ад в лице отца исчез. И когда это случилось, стало уже слишком поздно.

Когда в воздухе растаяла последняя нота Миллера, воцарилась тишина. Я не знал, что делать или говорить. К счастью, Холден, неуверенно поднявшись на ноги, нарушил молчание, прежде чем повисла неловкость.