Миллер на миг встретился со мной взглядом, а затем обнял, крепко прижимая к себе. Впервые за три года я прикасался к тому, кто не погряз в жестокости.
– Нам пора ехать, – отстранившись, произнес Миллер. – Я получил строгий приказ доставить сверток прямиком к Шайло.
– Чей приказ? – спросил я, когда мы оказались в кожаном салоне машины, просто вонявшей деньгами. Сиденья в ней располагались как в лимузине, напротив друг друга. – Как ты узнал, что я выйду сегодня?
– У стадионных концертов тоже есть свои преимущества, – пояснил Миллер, устраиваясь напротив меня. – Больше я ничего не скажу. А все, что хочешь знать о Шайло, спроси прямо у нее.
Он протянул мне бутылку пива из встроенного мини-холодильника и открыл одну для себя. Затем стукнул горлышком своей о мою.
– С днем рождения.
– Сегодня не мой день рождения.
– Но в тюрьме тебе исполнился двадцать один год, – проговорил он, когда машина плавно выехала со стоянки. – Теперь можешь пить на законных основаниях.
Я провел три дня рождения в тюрьме, а могло быть и десять. Я вышел на свободу в двадцать два, а не почти в тридцать. Я ощутил на языке первый глоток холодного пива. И чуть не застонал.
Миллер улыбнулся.
– Хорошо?
Но он выбрал неверное слово. Я оказался на свободе и, сидя рядом с лучшим другом, потягивал пиво.
– Мне это кажется нереальным.
– Я бы не смог такое придумать.
– Ты хорошо выглядишь, – произнес я. – Здоровым.
– На это потребовалось время, – проговорил он и рассказал, как сложилась его жизнь после окончания школы.
– Ты возвращаешься в Санта-Круз? – спросил я, когда он закончил.
Миллер кивнул.
– Пока Вайолет не закончит учебу. Потом она поступит в медицинскую школу, и я поеду с ней. Вероятно, в Сан-Франциско. Она не хочет далеко уезжать, а я не оставлю ее, так что…
Он пожал плечами, как будто говорил о чем-то совершенно простом. Я поковырял этикетку на бутылке с пивом.