– Забери деньги, – отмахнулась Фиона, но проигнорировав, Нэнси сунула двадцатку ей в руку.
– Ты моя спасительница, – выдохнула соседка и бросила на меня еще один взгляд. – Приятно познакомиться, Николай. Пока, Хейл. Веди себя хорошо.
Она поцеловала дочь в щеку и вышла.
– Нэнси прекрасная мама, но чересчур заботливая, – сказала Фиона, накручивая прядь волос на палец.
– Понимаю, – произнес я с легкой улыбкой на губах. – Я не совсем подхожу на роль няни.
– Что это? – спросила Хейли, указывая на пирсинг в моих ушах. – Сережки?
Усмехнувшись, я опустился на колени перед девочкой. Она протянула руку и коснулась пирсинга в моем ухе. Я замер, давая ей возможность хорошенько его рассмотреть. От Хейли пахло чистотой, свежим бельем и маргаритками.
– Такие тяжелые! – воскликнула она, теребя маленькими пальчиками пирсинг. – Острые?
– Есть немного. Постарайся не надавливать на кончик.
– Тебе было больно, когда их вставляли в уши?
– Сейчас мне уже нет, – покачал я головой. – Но сначала да, болело, – добавил, стремясь так преподнести малышке информацию, чтобы ее мама не злилась.
Хейли склонила голову набок.
– Зачем ты делаешь то, что причиняет тебе боль?
– Я… – И пусть причину я знал, но не издал ни звука.
Девочка взяла мое лицо в свои маленькие ладошки.
– Больше так не делай, хорошо? – попросила она, а затем обняла меня за шею.
Я замер, ощутив окутавшую меня силу привязанности Хейли – белых облаков, хлопка и детской присыпки. Вдыхая ее искреннюю доброту, прикрыл глаза.
«Никакой больше боли…»
На несколько секунд я познал покой другого рода, не похожий на тот, который дарила мне Фиона. А затем Хейли разрушила чары пронзительным криком в мое ухо:
– Лемони!