Но если с пластинами все было понятно, то с сердцем королевы все оказалось не так просто.
Маг советовал не использовать его на себе, а продать или придержать «до срока…» Однако, он все же заверил, что готов бесплатно провести ритуал, и пожизненно защитить меня от воздействия магии — ведь именно в этом было главное свойство этого органа.
— Выбор за тобой, — этот разговор произошел в тот же день, что и о пластинах, — но тогда и возможности для лечения у тебя будут сильно ограничены. Понимаешь, чтобы убить человека, не обязательно же накладывать заклинание лично на него. Можно поджарить его магическим огнем, например. А вот если ты защитишься именно таким образом, то снадобья вроде «Глотка жизни» действовать на тебя перестанут. Лучше продай его, или придержи до случая! — еще раз напомнил лиценциат. — На магов он действует немного иначе, и мы этот ингредиент особенно ценим. Будь уверен, от такого подарка ни один из нас не откажется!
Я, конечно, удивился и спросил: почему бы тогда ему не взять это сердце себе? Но Вальдемар лишь отмахнулся:
— Воинская добыча свята. Поступи я с тобой сейчас несправедливо, когда-нибудь ты об этом узнаешь. Зачем плодить ненависть среди друзей…
Переспросить, мол, так мы что теперь — друзья — я тогда просто постеснялся.
И да, три ранее изготовленных Вальдемаром «Глотка жизни» — еще из лесной и замковой добычи — мы решили пока придержать. В городе убили не меньше трех сотен гоблинов, орков и прочих зеленокожих, поэтому нормальную цену за такой товар сейчас было все равно не взять. В случае чего их решили просто поделить между собой «по стартовой цене». За те самые — минимальные — 5 ливров за штуку.
В остальном сегодняшний вечер мало отличался от любых других, похожих на него.
Мы пили, плясали и спорили, смеялись и плакали. Люди веселились, переполненные подавленными или только что вспыхнувшими чувствами. И чем становилось темнее, тем больше вниз спускалось временных «сестер милосердия», за звонкую монету готовых милосердно пойти навстречу любым мужским желаниям.
К тому моменту я, конечно же, изрядно напился, и немолодые хохотушки мною воспринимались вполне, скажем так, нормально. Просто при такой «посещаемости», я бы побрезговал даже в туалет зайти, а не то…гм, чтобы стать в очередь.
Да и бродила у меня одна мысль на эту тему…
В последние дни Соланж практически переехала к нам в усадьбу. Их самих потеснили соседи, чей дом оказался практически разрушен, и я стал регулярно наталкиваться на нее по дороге на кухню или в нужник.
Временами у меня даже мелькала мысль, что она выглядывает меня специально, но в течение дня ничего «такого» не происходило и, понимая, что многие вещи из менталитета Дирка я просто не воспринял, поэтому старался не придавать своим «догадкам» значения.
Но сегодня-то все было немного по-другому. Примерно на 3,5–4 литра крепленого вина и пару кружек пиво иначе.
Поэтому прикинув, что мои коллеги будут гулять, как минимум до утра, сам я решил снова уйти пораньше. И если приду, а Соланж меня снова встретит — одно, если нет — ну на нет, как говорится, и суда нет…
Дождавшись заката, я рванул домой, и она снова встретила меня!
Я попытался посмотреть на девушку своим прежним — взрослым взглядом — и вдруг рассмотрел…
И тонкую ночную рубашку с вышивкой на вороте, и красиво, по-уличному собранные в косы волосы, и «небрежно» наброшенный халат. Девушка словно по забывчивости не запахнула его на груди, и в прохладном коридоре температура сама заставила проступить сквозь ткань ее напряженные соски.
Стоило отбросить «розовые очки» Дирка, через которые я, незаметно для себя, привык смотреть на окружающее, как уже привычный для меня — «домашний» — вид девушки, вдруг воспринялся совсем иначе…
Была ведь еще и нарочито стянутая в талии ночная сорочка, что делало грудь Соланж особенно выдающейся. А ведь эта часть ее тела и без того была достойна внимания, выпирая, даже из-под повседневной и довольно мешковатой одежды…