Девочки. Семь сказок

За оградой, под тяжелыми мраморными плитами стройными рядами лежат мертвецы. Она забыла, где похоронен дедушка: все могилы похожи друг на друга. Может, помахать всем сразу? Но кладбищенские ворота гостеприимно распахнуты. Раз – и девочка уже внутри.

«Второй ряд, – думает она. – Нет, третий». Сапоги хрустят по гравию.

От всех этих людей остались лишь имена, высеченные на гладких плитах. «Дорогой отец». «Покинул нас слишком рано». «В объятиях Всевышнего». Родился, умер, родился, умер. Одни надгробия прямо стоят под дождем, другие лежат, вода на них собирается в лужи.

Сзади могильные камни покосились, заросли мхом, чьи они – не разобрать.

Интересно, бывают здесь привидения? Не сейчас, когда светло и рядом шумит шоссе, а, скажем, безлунной ночью? Когда задрожит земля, тоскливо запиликает скрипка и надгробия задвигаются в такт музыке… Когда из-под земли вылезет мертвая рука, крышка гроба медленно откроется, и оттуда что-то поднимется, что-то изъеденное червями, с пустыми глазницами, что-то такое…

Ну да, как в парке развлечений. Однажды она провела в «Замке с привидениями» целый час и смотрела, как каждые десять минут появляются одни и те же призраки, та же рука приподымает ту же крышку под одну и ту же мелодию. Сквозь которую слышится поскрипывание механизма. На седьмой раз крышка застряла – страшнее этого ничего не произошло. Тут же явился рабочий с ящиком инструментов, и ее вместе с толпой посетителей попросили выйти наружу.

Нигде не написано, как умерли здешние покойники: в жестокой агонии, в ужасных мучениях или в результате дурацкого несчастного случая. А может, их убили? Придется самой все додумывать.

Дедушка как-то взял ее с собой в церковь, куда изредка захаживал. Кровоточащие сердца, изрешеченные стрелами святые, пронзенные гвоздями ладони, судорожно сжатые руки – у нее глаза разбежались. Кто бы мог ожидать такого от скучного деда?

Ей хотелось вернуться в церковь, но мама не разрешила.

– Я так рада, что мне больше не нужно туда ходить, – сказала она. – Еще не хватало, чтобы ты увлеклась этими бреднями.

А дед умер скучно, как жил: в кресле за газетой. Оплакивал ли его кто-нибудь? Бабушка внушила себе, что нужно быть храброй и жить дальше. Мама, кажется, вздохнула с облегчением.

Сама же она старалась. «О дедушка! – написала она в дневнике. – Мой дорогой дедушка! Я не могу без него жить, я всегда буду его оплакивать…»

Но, только написав, сразу поняла, что это чушь. Ничего ужасного – по-настоящему ужасного – не произошло.

А, вон он, лежит под камнем из розового мрамора. Имя, годы жизни. Она старается вздохнуть погрустнее:

– Ох, дедушка!

Телефон жужжит: «Ты уже на месте?»

IV

Пип-пип-пииииииип…

Он сходит с ума.

«Мы тут же прибудем, чтобы сопроводить вас обратно к утвержденной границе», – сказали ему. Но никто не идет. Еще ближе к забору?

Пипипипипипипип… Никого.