— Ну, ты сам видел, Киргиз меня прессует конкретно. Бабки требует. Надо бы с ним что-то порешать, да только он как бы твой человек. Поэтому у тебя и спрашиваю.
— И что ты хочешь с ним решить? Опять ментам сдашь?
— Да раскаялся уже тысячу раз, что пожалел его дважды. Надо было вальнуть его, из его же ствола, когда шанс был. Или этим сатанистам оставить, пусть бы его пикой проткнули. Не хотел грех на душу брать. Опять же, ты за него заступаешься. Брат твой. Ну, ты уйми, пожалуйста, брата своего в таком случае. Он, кстати, не особо горит братскими чувствами. Сукой ментовской тебя называет. Знаешь ты об этом?
— Что мне надо, я всё знаю, — кивает Цвет. — Сколько он хочет?
— Сорок пять. Три раза по пятнадцать. Сегодня первую пятнашку.
— А ты у него сколько подрезал?
— Пятнадцать. Взял в качестве компенсации за причинённый ущерб. Он знаешь, что…
— Я знаю, что он сделал, — перебивает меня Цвет и, чуть помолчав, добавляет, — Сегодня он меня на сходняк вызвал, говорит, короноваться будет и неплохо бы мою рекомендацию получить.
— Так он же не законник, как он может сходняк собирать?
— У нас каждый вор пока ещё может.
— А тебя там не вздрючат? За Сергача, например? Как-то странно… он случайно не на твоё место метит? Цвет одаривает меня тяжёлым взглядом и не отвечает.
— Слушай… — задумчиво произношу я. — А вот у меня есть идея. Тебе может понравиться. Я читал такую книжку, называется “Крёстный отец” и там описывалась одна интересная ситуация…
Из “Кавказской кухни” я еду на такси. Сижу сзади и, заново прокручивая разговор с Цветом, глазею в окно. Смотрю на вывески и лозунги, на спешащих людей, текущую своим чередом жизнь, и на мгновенье перестаю верить в то будущее, из которого якобы прилетел сюда.
А может, у меня просто что-что с головой, и я на самом деле Егор Брагин, а не вымышленный кем-то подполковник Добров? Нет, вряд ли… На проспекте Ленина мы долго стоим за троллейбусом, и я внимательно изучаю огромную красочную афишу. “Крупнейшее иллюзионное ревю под управлением Игоря Кио”.
Надо будет сводить Рыбкину, посмотреть, как будут распиливать ящик с помещённой в него женщиной. И… вдруг на меня накатывают воспоминания. Я… Точно, да я ведь уже видел эту красную, такую манящую и притягательную, полную загадочности афишу!
Я… у меня даже дыхание перехватывает. Ведь я был на этом ревю. Как не быть, все ребята из класса ходили, и я тоже, с мамой, как сейчас помню. Я даже вспоминаю ассистентку в сверкающем блёстками купальнике с немного рыхлыми боками.
— Извините, — обращаюсь я к водителю, — а вы можете меня на Предзаводской отвезти? Мне на улицу Павленко надо, дом тринадцать.
— Рубль сверху счётчика. Я там никого не найду на обратную дорогу, — неохотно отвечает он и что-то бормочет под нос.
Я соглашаюсь на рубль. У меня вдруг возникает нестерпимое желание увидеть самого себя, того маленького, настоящего Егорку и его родителей…
Машина едет по немного странным, будто вышедшим из фильмов пятидесятых годов, улочкам Предзаводского, некогда посёлка, а в моё время уже микрорайона. Старые трёхэтажные здания, классическая архитектура, большой дом культуры. Всё построено немецкими военнопленными.
ebooksa