Цвет провожает меня в дом и наливает чаю. Гобеленовый ковёр на стене, старая мебель и, в общем-то довольно аскетичная обстановка никак не выдают высокое положение этого человека.
— О, какой чай шикарный! — хвалю я. — Сам собираешь?
Он только головой покачивает, скептически поджимая губы и давая понять, что я явную глупость спрашиваю. А чаёк правда хорош. Я улавливаю в нём ароматную до одури душицу и карамельный дым ферментированного вишнёвого листа, травянистую кислинку кипрея и энергичный дурман чёрной смородины.
Подхватываю из вазочки кубик медовых сот. Он сочится старым потемневшим золотом и благоухает на всю комнату. Отправляю его в рот и разминаю воск. Мёд тоже отличный.
— Алтайский, — кивает Цвет, предвосхищая мой вопрос.
— Суперский, — хвалю я, разламывая баранку.
Жрица любви нынче кормила меня лишь любовью, так что внезапно вспыхнувшее чувство голода вполне объяснимо.
— Ну, ты набил брюхо? — спрашивает Цвет, когда я допиваю вторую кружку.
— Заморил червячка, — улыбаюсь я.
Признаюсь, после встречи с Ириной я испытываю прилив оптимизма, поэтому разговор, к которому планирует приступить Цвет, не вызывает у меня сумрачных чувств.
— Ну чего ты мрачный как туча? — подмигиваю я. — Чёрную метку получил?
Он достаёт из пачки, лежащей на столе, “беломорину” и, покатав между ладонями и сделав фирменную папиросную гармошку, вставляет в зубы. Первый раз вижу, чтобы он курил.
— Я так-то бросил, — говорит он, поймав мой взгляд. — Балуюсь иногда. Как Шерлок Холмс, чтобы мозги лучше работали.
— Это да, — соглашаюсь я, — никотин мощный ноотроп. Вштыривает не по-детски и мозгу даёт пендаля.
Цвет чиркает спичкой и глубоко затягивается. Силён брат, даже не кашляет, а “Беломор”, надо сказать, та ещё отрава. Проще гаванскую сигару в затяг курить.
— Когда? — спрашиваю я. — Завтра?
— Послезавтра.
— В “Волне”?
— Угу…
— Звездочёт будет?