Он молча кивает. С таким не поболтаешь.
— Жарко, — говорю я, открывая окно.
Он молчит, мол ясно дело, жарко. Что толку об этом трепаться…
— А до Навои как можно добраться? — не теряю я надежды разговорить его хотя бы немного.
— На машине, — отвечает он совершенно безо всякого интереса. — Вот на этой.
— То есть… То есть вы сможете меня отвезти? — Уточняю я.
Он кивает.
— О, здорово, — реагирую я. — Спасибо большое, а то знае…
Я не успеваю закончить, потому что в этот самый момент нас подрезает машина. Подрезает и резко тормозит перед нами. Алишер жмёт по тормозам. Я повисаю на ремне безопасности, а машина, подрезавшая нас, включает полицейскую мигалку. Из неё выскакивают четверо ментов и бегут к нам. Все они сжимают в руках оружие.
— Алишер! — говорит молодой капитан, заглядывая в салон машины. — Давай, выходи. Попался ты.
21. Глубинное государство
Алишер, вообще-то Алишер Асетович, сидит, сложив тяжёлые руки на руль и молча глядит вперёд на включенную мигалку, заставляющую окружающую нас действительность пульсировать космической синевой.
— Ты чего, майор, — капитан касается его плеча через открытое окно, — не слышишь? Выходи, говорю. У меня приказ.
— Мамедов, — наконец, отвечает Алишер, не поворачиваясь к капитану. — Какой же ты медный лоб. Но не дадут тебе моего места, хоть в клочья зад разорви. Не дадут и точка. Езжай домой спокойно, видишь, гость у меня. Завтра в управлении встретимся и ты всё мне скажешь, что хотел.
— Так до завтра ты сто раз уедешь. Убежишь, как шакал.
— Из-за чего? — устало спрашивает Алишер, по-прежнему глядя вперёд. — Из-за якобы превышения полномочий? Из-за путёвки на курорт? Так я её не просил даже. Хасам, ты сам-то подумай. Ты бы побежал из-за такой глупости?
— Я — не ты, Алишер Асетович. Я тебе верил, как честному человеку, чистому, как родник, а ты оказался совсем не таким. Поэтому…
А что, собственно, поэтому? Этого мы узнать не успеваем, потому что резкий хлопок внезапно обрывает разглагольствования Хасама Мамедова. И, похоже, вместе с жизнью. Крайне неприятный поворот. Мягко говоря.
Время растягивается, растягивается, растягивается… Алишер медленно поворачивается к окну, а моя рука тянется к двери, нашаривает ручку и тянет на себя.
За окном со стороны водителя стоит сержант славянской внешности. В его руке пистолет Макарова, на губах брезгливая улыбка. Он похож на зловещего призрака, то исчезающего в душном мраке ночи, то вдруг появляющегося в синем всплеске милицейской мигалки.