– Хорошо, не изменяла.
– Конечно, не изменяла. И мне жаль, что ты сказал это.
– Я не говорил этого, чертенок.
– Значит, кто-то еще. Но я оставалась верна тебе. Просто я сделала то, что собиралась. А где Марита?
– Думаю, в своей комнате.
– Я рада, что наконец пришла в себя. Как только ты простил меня, я снова стала самой собой. Но лучше бы виноват был ты, а я тебя простила. Теперь мы снова такие, как прежде, правда? И я не погубила того, что у нас было.
– Да.
Она снова заулыбалась.
– Вот и хорошо. Я схожу за ней. Ты не против? Она очень переживала за меня, пока ты не вернулся.
– Неужели?
– Я все говорила и говорила. Я вообще слишком много говорю. Она ужасно хорошая, Дэвид. Ты бы понял это, если бы получше узнал ее. Она была так добра ко мне.
– Черт бы ее побрал.
– Нет. Ты все простил, помнишь? Не начинай заново. Обещаешь? Мне слишком неловко. Честно.
– Хорошо, приведи ее. Она обрадуется, узнав, что тебе лучше.
– Я знаю, но и ты должен постараться, чтобы ей было хорошо.
– Ну разумеется. А что: ей тоже плохо?
– Ей было плохо, оттого что было плохо мне. Когда я поняла, что изменила тебе. Со мной никогда такого не было, ты же знаешь. Сходи, приведи ее, а то она волнуется. Хотя нет, не беспокойся, я сама схожу.
Кэтрин пошла за Маритой, и Дэвид проводил ее взглядом. Ее движения стали живее и свободнее, и голос уже напоминал голос прежней Кэтрин. Когда она вернулась, на губах ее играла улыбка и голос звучал почти как всегда.
– Марита будет через минуту, – объявила она. – Она прелесть, Дэвид. Как хорошо, что она с нами.
Вошла девушка, и Дэвид сказал: