Не знаю, что именно становится катализатором. То ли новое знание. То ли Митина просьба научить его разным финтам, от которой тепло до сих пор сохраняется на кончиках пальцев. То ли Кирина мудрость и готовность дать мне второй шанс в отношениях с сыном. То ли неприязнь ее родителей, которую хочется преодолеть и превратить если не в восхищение, то хотя бы в уважение.
Но существовать на автомате я больше не могу.
Торопливо сгребаю еду, благодарно кивая молоденькой девушке в белой рубашке и черных джинсах, и на всех парах мчу в нашу с Дарьей квартиру.
Делаю то, чего никогда раньше не делал. Достаю из шкафчика тарелки и столовые приборы, завариваю черный чай с шалфеем и не спешу распаковывать ужин до тех пор, пока в замочной скважине не раздастся металлический звук поворачиваемого ключа.
Нервы натянуты до предела. Вместо крови по венам бежит электрический ток. Просчитывать варианты грядущего разговора не хочется – хочется сбросить кандалы и подарить супруге свободу, которую она заслужила.
– Явился.
Грациозно вплывая в кухню, бросает Даша и замирает в нескольких шагах от стола. Окидывает внимательным взглядом посуду и скептически поджимает губы. Глотает рвущиеся наружу язвительные комментарии и смотрит пристально, накручивая на палец каштановый локон.
– Здравствуй. Присядем?
В реверансах перед ней не рассыпаюсь. Коплю внутренние резервы для непростой беседы и спокойно разливаю по кружкам чай. Звук отодвигаемого стула чиркает по измочаленным нервам. Глухое покашливание врезается в барабанные перепонки. За ним следует едкое.
– Это попытка извиниться, Лебедев?
– Нет.
Чеканю твердо после секундного замешательства и поднимаю подбородок. Огненные стрелы вонзаются прямиком в переносицу и норовят распороть кожу.
Что ж, я снова не оправдываю чужих ожиданий. Не привыкать.
Хмыкнув, я набираю в легкие воздуха и вываливаю то, что зрело уже давно.
– Нам нужно развестись, Даш.
Вилка противно звякает о край тарелки. Не моя – ее. Это Дарья не верит в то, что я посмел озвучить. Открывает рот широко. Издает полузадушенный всхлип.
– Это давно пора сделать. У меня к тебе не любовь. У тебя ко мне однообразная унылая рутина. Нам не зачем мучить друг друга. Мы оба заслуживаем счастья. Ты заслуживаешь.
Всю свою убежденность в эти слова вкладываю. Принимаю гробовое молчание за зеленый свет и откапываю в себе великодушного джентльмена.
– Я буду продолжать помогать тебе деньгами. Не прекращу поиски специалистов. Ты закончишь лечение и сможешь забеременеть.
Ослепленный обожанием ко всему миру, не замечаю, как бью по больному. Кладу в исполинскую воронку сокрушительный снаряд. Самолично отщелкиваю курок.