Мареси

Я сижу у стола сестры О и пишу. В последние три года этот стол был и моим тоже. Чернильница та же самая. А я сама? Меняет ли нас время настолько, что мы становимся другими людьми, когда проходят годы? Я только что перечитала то, что написала, когда мужчины приехали на остров, и даже странно думать, что все это переживала я сама. Кажется, это было так давно. Однако я понимаю – тогдашние события неразрывно связаны с тем, какой я стала сейчас.

Мне пора в путь. Мне тяжело даже написать эти слова, а уж тем более задуматься, что они означают. Это не значит, что я не подготовлена. Все эти годы меня готовило все Аббатство. Я прошла больше занятий, чем кто-либо другой, работая в поте лица у всех сестер. Смогла прочесть тайные свитки, хранящиеся в Лунном Доме, доступные немногим избранным. Целую осень я провела на Белой Госпоже. Об этом я не могу ничего рассказать, но там я поняла, что же помогло мне перенестись через стену в тот раз, когда мне показалось, что меня перенесли птицы. Конечно, есть еще немало такого, чему я могла бы научиться, но время пришло.

Сюда, в Аббатство, меня привел голод, нехватка еды. И теперь я снова боюсь ощутить голод – но на этот раз мне будет не хватать знаний. Здесь, в Аббатстве, есть книги. Здесь есть те, у кого я могу учиться. Как я смогу утолить свой голод без них? Мать говорит, что я многому научусь, попав в открытый мир. Тому, чему меня не сможет научить никто другой, – такому, о чем не написано в книгах.

И я понимаю, что она права. Но такие знания добывать труднее: мне придется за них заплатить, и я еще не знаю, чем именно. Я же предпочитаю знания, которые можно почерпнуть из книг.

Яй была очень занята с тех пор, как прошлым летом стала неофиткой сестры Нуммель. Осенью на остров прибыли трое маленьких неофиток, и все выбрали Яй своей заступницей. Однако она тратила каждую минуту свободного времени, чтобы сшить мне ту одежду, которая понадобится мне за пределами Аббатства: туники, шаровары и головные платки. Я решила, что буду одеваться, как неофитка, а не так, как принято в Ровасе. Все равно я буду другой, буду отличаться, что бы я ни делала, и мне кажется, что одеяние Аббатства придаст мне немного уверенности. Одежда уложена в мешок и переложена пучками сушеной лаванды. Вчера Яй лично ее упаковала. Она говорит, что я слишком непрактичная, чтобы сама упаковать свои вещи.

– Тебе дай свободу, ты возьмешь с собой только книги, – фыркнула она, стряхивая с себя сухие листья лаванды. Она совершенно права. Но книг мне с собой много не унести. Снова оставшись одна в спальне, я открыла мешок и вдохнула запах льняной ткани, мыла и лаванды. Это запах Аббатства, запах дома. Он будет мне дороже любой книги.

Помимо одежды Яй втихомолку сшила мне плащ из шерстяной ткани, окрашенной кровавыми моллюсками. В последний урожай моллюсков Тулан окрасила шерстяные нити, а Ранна и Идда, опытные ткачихи, соткали ткань. Но плащ сшила сама Яй весь до последнего стежка и никому не разрешила ей помогать. Она отдала мне его однажды вечером, когда мы, как обычно, сидели и разговаривали под лимонным деревом. Протянула мне его, не глядя на меня.

– Для холодных ночей в Ровасе, – проговорила она, глядя на море. Теперь она начинает верить, что снег действительно существует.

– Ох, Яй! – вот и все, что я смогла выговорить. Потом взяла ее руку и долго держала ее, как она держала мою ладонь в своей в те ночи, когда меня пугала тьма. Знаю – она тоже подумала о тех ночах, как и я. Но я подумала и еще об одном – никто больше не будет держать меня за руку по ночам.

Этот плащ – слишком дорогая вещь для меня, но Мать решила, что я должна взять его.

– Ты еще молода. Плащ придаст тебе уважение в глазах других. Никто не посмеет возразить женщине, какой бы молодой она ни была, если она одета в такой плащ.

Так сказала она вчера, призвав меня вечером в Лунный Дом для последних распоряжений.

– Ровас – вассальное государство, – проговорила я, трогая пальцами шелковую подкладку плаща, которую Яй закрепила такими крошечными стежками, что их совсем не видно. – Нам не разрешается принимать собственные законы. Нам нельзя обучать наших детей. Властители Урундии хотят держать нас в невежестве. Даже не знаю, как мне поступить, чтобы основать свою школу.

Мать приподняла брови.

– Ты думала, что твоя миссия будет легкой? – Она бросила на меня строгий взгляд. – Мареси, теперь тебе предстоит найти свой путь. Но я верю в тебя.

Потом она улыбнулась своей редкой лукавой улыбкой, от которой она становится похожа на совсем юную неофитку.

– Хео, принеси мой кошелек.

Хео с гордым видом улыбнулась мне и открыла какую-то почти невидимую дверь за конторкой Матери. Эти двери скрывают тайны. Хео теперь неофитка Матери. Самая юная неофитка, когда-либо избранная в Лунный Дом. Как удивительно, что мы все сразу же не увидели, куда Хео будет призвана! Нас сбила с толку ее заводная энергия, неукротимая радость. За этим скрываются достоинства, мало кому свойственные. Она совершенно цельная личность. И то, что именно она удержала меня по эту сторону от двери Хагган, – вовсе не случайность.

Вытащив большой тяжелый кожаный кошелек, Хео протянула его Матери – та взвесила его на руке и протянула мне.

– Это откроет тебе многие двери, которые в противном случае останутся закрытыми.