В деле, о котором идет речь, отказ от своих первоначальных показаний трех свидетелей — Зеке Хаффи, Кэрри Холланд-Прюитт и Джун Уокер — является очевидным доказательством того, что их показания на процессе были ложными или неточными. Суд считает их новые показания убедительными и заслуживающими доверия. Единственной физической уликой, которая якобы связывала Куинси Миллера с местом убийства, был фонарик, но он не был предъявлен в ходе судебного разбирательства. Это кажется невероятным, однако защита Куинси Миллера нашла его. Анализ следов крови на фонарике, проведенный экспертами обеих сторон, показал, что на месте преступления фонарика не было и его, скорее всего, подбросили в багажник машины Куинси Миллера. Фонарик представляет собой доказательство невиновности высшего порядка.
Таким образом, приговор, вынесенный в отношении Куинси Миллера, обвиненного в убийстве, отменяется, и это решение суда вступает в силу немедленно. Полагаю, нельзя исключать, что в округе Руис против мистера Миллера вновь могут быть выдвинуты обвинения, а его самого опять подвергнут суду. Но я сомневаюсь, что это произойдет. Мистер Миллер, вы не могли бы встать? И ваши адвокаты тоже.
Куинси забывает о своей тросточке и вскакивает. Я хватаю его за левый локоть, Сьюзен Эшли — за правый. Судья продолжает:
— Мистер Миллер, сегодня в этом зале нет людей, ответственных за безосновательное вынесение вам обвинительного приговора более двадцати лет назад. Мне сообщили, что некоторые из них уже умерли, других к этому времени жизнь разбросала по разным местам. Я сомневаюсь, что кого-нибудь из них удастся привлечь к ответственности за совершенную судебную ошибку. У меня нет для этого полномочий. Прежде чем вы уйдете, я обязан хотя бы признать, что наша судебная система обошлась с вами очень жестоко и несправедливо. И, являясь ее частью, хочу принести вам извинения за то, что с вами произошло. Всеми доступными мне способами я помогу вам в официальном оформлении бумаг, связанных с отменой приговора и вашим освобождением, в том числе в вопросе о выплате компенсации. Желаю вам удачи, сэр. Вы свободны.
Куинси кивает и тихо произносит:
— Спасибо.
У него дрожат ноги. Он садится и закрывает лицо ладонями. Мы собираемся вокруг него — Сьюзен Эшли, Марвис, Мэйзи, Вики, Фрэнки. Какое-то время мы молчим и плачем. Кроме Фрэнки, который, даже когда выходил из ворот тюрьмы после четырнадцати лет заключения, не проронил ни слезинки.
Потом к нам приближается уже успевший снять мантию судья Кумар, и мы горячо благодарим его. Он мог бы тянуть с рассмотрением нашего ходатайства месяц, полгода или даже пару лет, затем принять решение не в пользу Куинси и заставить нас подавать апелляции; а тот, кто вынужден этим заниматься, ни в чем не может быть уверен и никогда не знает, сколько ему придется убить времени. Вряд ли судье еще когда-нибудь доведется освобождать из тюрьмы заключенного, беспричинно просидевшего за решеткой два десятилетия, и он наслаждается моментом. Куинси встает, чтобы обнять судью. И, поскольку его пример оказывается заразительным, обниматься начинаем мы все.
Это десятый случай, когда нам удается освободить из тюрьмы невинно осужденного, и второй — за последний год. И всякий раз, когда приходится выступать по этому поводу перед камерами и микрофонами, мне трудно подобрать подходящие слова. Первым начинает говорить Куинси — он рассказывает, как благодарен нам и что-то еще в том же роде. Сообщает, что никаких планов у него нет, просто пока некогда было подумать об этом. И еще — сейчас ему хочется свиных ребрышек и пива. Желая показать себя с лучшей стороны, я решаю продемонстрировать великодушие и не пытаться поквитаться с теми, кто виноват в злоключениях Куинси Миллера. Я благодарю судью Анша Кумара за то, что он, проявив мужество, сделал то, что было правильно и справедливо. Я уже давно усвоил, что чем больше даешь ответов на вопросы, которые задают тебе журналисты, тем больше у тебя шансов навредить самому себе и подзащитному, ляпнув какую-нибудь глупость. Поэтому через десять минут я благодарю всех, и мы направляемся к выходу.
Фрэнки припарковал свой пикап у обочины на боковой улочке. Я говорю Вики и Мэйзи, что мы встретимся в Саванне через несколько часов, а затем сажусь на переднее пассажирское место. Куинси забирается на заднее сиденье и спрашивает:
— А это еще что за аппарат, черт побери?
— Это называют «клаб-кэб».
— Последний писк, во всяком случае для белых парней, — добавляю я.
— Я знаю других черных ребят, которые ездят на таких тачках, — извиняющимся тоном произносит Фрэнки.
— Да ладно, давай, рули, приятель, — улыбается Куинси. Он явно наслаждается свободой, буквально впитывает ее.
— Хочешь проехать мимо Гарвина и забрать свои вещи? — спрашиваю я.
Оба моих спутника громко смеются.
— Возможно, мне потребуется новый адвокат, Пост, — пытается поддеть меня Куинси.
— Давай, вперед. Только тебе не найти того, кто будет работать за меньшие деньги, чем я.
Он наклоняется вперед, опираясь на консоль.