Спасти Девять Планет. Том 3

— … сам уже очень давно здесь.

Странным образом только произнеся эти слова, я осознал их смысл.

Я давно здесь?

Что?..

Окружающие меня страницы Книги Перемен говорили, что это… правда. Что я уже был здесь когда-то… Вот только вспомнил об этом почему-то только сейчас. В этот конкретный момент.

— Что это значит? — спросил требовательно Аксаков.

— Быть культиватором, значит, быть одновременно и в прошлом, и в будущем, — отозвался я, все еще будто находясь в трансе.

А после резко дернул головой, встряхиваясь. Обернулся вокруг, прощупывая пространство. Вроде бы никого…

Ладно, пора заканчивать с этим.

— Без меня у Девяти Планет шансов нет, — сказал я просто. — Как я понимаю, дело в моем социальном статусе, так? На Суде Грандов меня признали правителем. И никаких законов о сроке пребывания в том или ином статусе, не существует, так ведь?

Я остановился взглядом на Василии Морозове, который имел непосредственное отношение к получению того моего статуса.

Несколько секунд двоюродный брат императора напоминал собой изваяние, но после все же прогудел своим глубоким басом:

— Все верно.

— Правителем, — тут же подчеркнул Аксаков. — Только правителем.

— Ты сам заметил, — посмотрел я на него. — Я быстро прогрессирую. Джон Аль-Сауд несколько дней назад признал меня монархом.

— Очередная дурацкая шутка от саудита, — отмахнулся князь.

Хотя больше на этот счет никто ничего не сказал. Это Аксаков, находясь в столице Русской Империи (8), мог позволить себе такие вольности. Остальные главы Королевского Рода Аль-Сауд (8), очевидно, опасались.

— Я могу позвать его, чтобы он подтвердил, — предложил я. — Уверен, он не откажет.

— Даже если это так, — подал голос вдруг голос Рафаэль Орание-Нассау (8). — Это всего один монарх. Для признания нужно двое.

Теперь уже я повернулся к нему. То, что один из императоров все же заговорил, было хорошим знаком. До они, как и наследники хранили молчание. Биксан стоял рядом с отцом, по лицам обоих сложно было что-то понять. Да и их страницы в Книге были скрыты за пеленой неопределенности. Видимо, слишком многое сейчас решалось, чтобы хотя бы приблизительно предсказать ближайшие минуты.