Все загрузились в «Эмилию», я, облаченный в костюм гонщика, торжественно воссел за руль «Молнии» и мы тронулись.
Я намеренно проехал через центр Тамбова, произведя среди обывателей полный фурор. Оказанный «Молнией» эффект был настолько силен, что иные мобилевладельцы, наскоро осведомившись о целях нашего выезда, присоединялись к процессии, а особо шустрые даже умудрялись её возглавить. Размахивали флагами, выкрикивали какие-то нелепые лозунги — к счастью, без политической составляющей, и тем самым привлекали новых и новых зевак и участников. Кое-кто из едущих следом подсаживал в свои мобили пассажиров, желающих лично узреть стремительный полёт нового аппарата.
В зеркальце заднего вида мне был виден Игнатьев, который умудрялся, не отрываясь от руля, что-то черкать в блокноте. Чувствую, в вечерних «Ведомостях» я с «Молнией» опять буду на всю третью полосу.
Когда мы подъехали к ипподрому, ушлые иподромовладельцы, очевидно, предупрежденные заранее, принялись продавать билеты на вход — разумеется, пропустив три наших экипажа бесплатно. И пока мы размещались на привычных местах неподалёку от старта, пока готовились к заезду, центральная часть поля оказалась плотно заставлена мобилями горожан, а трибуны были заполнены как минимум, наполовину. И народ продолжал прибывать!
Благословенное время! Всех источников информации — пара ежедневных газет. Радиовещание отсутствует, телевидения нет даже в проекте. Из развлечений — лошадиные бега, гонки мобилей и, иногда, гастроли столичных театров. И тут внеплановое зрелище. Как такое можно пропустить! Тем паче, что не в Москве, не в Питере, а здесь, в Тамбове, в заштатном, в общем-то, городке, пусть он хоть трижды губернский центр.
Ко мне подошел распорядитель от ипподрома.
— Господин Стриженов, не могли бы вы чуть отложить вашу демонстрацию? Хотя бы на полчаса. Неожиданно много людей желают взглянуть на заезд вашего нового аппарата.
— Делитесь, — пожал я плечами. — Вы решили сделать на мне кассу, так что я хочу быть в доле. Согласитесь, без меня и моей «Молнии», вы не заработали бы сегодня и полушки.
— Вас устроит пятнадцать процентов? — вежливо спросил распорядитель.
— Половина, не меньше. Если вы думаете, что это много, я могу просто уехать и оставить вас наедине со всеми этими людьми.
— Я должен посоветоваться.
Распорядитель вернулся через десять минут.
— Мы согласны.
— В таком случае, и я согласен подождать. А пока будьте любезны, сделайте объявление для публики, объясните им причину задержки.
Ждать в итоге пришлось целый час. Поглядеть на «Молнию» возжелал самолично губернатор. Трибуны ломились, шустрые торговцы обносили собравшийся народ напитками и закусками, зарабатывая свою денежку. Наконец, губернатор вместе с семьёй поднялся в ложу для важных персон и с этакой начальственной ленцою кивнул головой, дозволяя приступать.
Я окинул взглядом трибуны. На многих местах поблескивали стеклышки биноклей, а то и древних подзорных труб. Публика ждала представления, и я намеревался таки его дать. Натянул краги, надвинул гогглы, уселся в кресло. Николай Генрихович поднял клетчатый флаг. Трибуны замерли. Старт!
Я не ждал чего-то особого по сравнению с предыдущими испытаниями. Но «Молния» нынче удивила даже меня. Стремительный старт, уже почти привычный, сверхбыстрое по нынешним меркам прохождение поворотов и скорость, скорость, которой мне до сих пор так не хватало.
На четвертом повороте четвертого круга я позволил себе пошалить и ввел мобиль в занос. Сейчас это — предвестник катастрофы, техника дрифта еще не освоена даже ведущими гонщиками мира. Трибуны дружно ахнули, а я, весь такой молодец, аккуратно выправил мобиль и через несколько секунд эффектно затормозил на финише.
Публика просто взревела от восторга. И мне это, черт побери, понравилось. Да, если мои новые мобили будут такими, их купят все до единого и попросят ещё.
День мне понравился: мы опробовали новый мобиль, продемонстрировали его публике, да еще и заработали. Не очень много, но не сказать, чтобы мало. Деньги эти я поделил пополам. Половину оставил себе, половину отдал Клейсту. Тот пытался, было, отказаться, но я его убедил: