– Я сам… прижгу.
Его стон был так страшен, что Луиза зажмурилась.
– Теперь… твоя очередь. Ты же швея, да?.. Заштопаешь меня?..
Глаза пришлось открыть. Олле криво улыбался, но его лицо и все тело покрывал пот.
– Зашьешь порез? – повторил он, показывая взглядом на рану, откуда снова начала течь кровь. – Он не такой широкий, как двери ратуши.
– Да. Но я боюсь, – призналась Луиза.
– Не думай обо мне как о человеке… а об этой дыре – как о кровоточащем куске мяса. Представь, что шьешь перчатку из кожи…
– Никогда не шила перчаток. – Слезы покатились, разоблачая ее слабость и трусость.
– Достойное ремесло… мой отец зарабатывал этим на хлеб… и я должен был… – Олле вытянулся на скамейке, не в силах больше держаться прямо.
Она пересилила себя, продела нить в игольное ушко и села рядом. Дракон на боку Олле выглядел плохо: чешуйчатая шея отекла, а участки, не закрашенные чернилами, были неприятного сероватого цвета. Края кожи разошлись, обнажая красную мякоть. Рана была неглубокой и вряд ли грозила жизни, но ее нужно было стянуть. Первый стежок был самым трудным.
– Кх-х… да у тебя дар… Чтобы нам не было так скучно… я расскажу тебе легенду, хочешь?..
– Какую?.. – Она понимала, что нужно думать не о том, как игла с трудом прокалывает живую плоть и волочит за собой побуревшую нить.
– О богине, что правит царством Черного дракона… Ты здесь?..
– Здесь. – Тыльной стороной ладони Луиза вытерла слезящиеся глаза. – Я слушаю, Олле.
– У той богини лицо белое, как луна, а губы красные, как вино… у нее шесть рук с золотыми ногтями, и в каждой она держит по клинку. Взмах пяти рождает бурю, которая сметает города, как перья… а шестой отравлен… и никто не знает, который. – Его голос становился все тише. – Ее я видел лишь однажды, но… каждый, кто назовет меня лжецом, лишится языка… Богиню так позабавило мое владение огнем, что она… пожаловала мне право носить на себе знак дракона. Нет женщины прекрасней… и страшней чудовища… – Он умолк.
– Олле?.. – Он не ответил. – Олле!
На крик Луизы наконец пришла помощь. Пэр и Фабиан только вернулись, от них пахло морозным воздухом. Ворвавшись на кухню, они застали заплаканную Луизу на полу и Миннезингера. Он был без сознания и бледен, как лунный диск.
#11. Пастух чудовищ
С ног до головы в серой шерсти, Антуан почти сливался с мартовским днем. Никто не окликал его, не пытался коснуться дрожащей от благоговения рукой, не стремился поцеловать край одежды. Уединение стало для него ценным, как чистое питье. Редкие фигуры прохожих, что попадались ему на пути, казались полупрозрачными существами из царства духов – тронь, и растают.
Скользкой лентой плескал в каменных берегах канал. Если подойти поближе к чугунным перилам, то можно было разглядеть блестящую от влаги бахрому мха почти у самой воды. Его зелень была настолько близка к идеалу, что Антуан счел это добрым знаком и зашагал дальше. Сейчас он хотел оказаться как можно дальше от здания ратуши, от металлического грохота всех видов экипажей, от живых.